Книга Лев и Сокол, страница 91 – Ив Лангле

— Одной и той же.

Галлюцинация. Должно быть, она была вызвана чрезмерным потреблением сахара и кошачьей мяты. Он бросился обратно на диван.

— Мне нужно еще поспать, — пробормотал он, уткнувшись лицом в мокрую от слюней подушку.

— Ты достаточно спал. Пора перестать предаваться жалости к себе и сделать что-нибудь, чтобы вернуть её.

Нолан повернул голову и, приоткрыв один глаз, посмотрел на мать.

— Давай притормозим. С каких это пор она тебе нравится? В последний раз ты кричала, что ненавидишь Клариссу, потому что она, цитирую, «Маленький тощий голубь с птичьими мозгами».

— Обратная психология, сынок. — Мать потрепала его по щеке. — Если бы я сказала, что она мне нравится, и хорошо с ней обращалась, ты бы убежал в другую сторону.

— Не убежал бы.

— Да, ты бы так и поступил, потому что тебе нравится делать противоположное тому, что я тебе говорю. Ты поступал так с самого детства.

— Потому что ты любишь командовать.

— Да, я такая. И Кларисса тоже. Знаешь, во многих отношениях она очень напоминает мне меня саму.

Нолан поперхнулся.

— О Боже, не говори так. Ты всё испортишь.

— Не будь таким котенком. Я не имела в виду физически, в конце концов, эта женщина просто тощая доска. Я имела в виду психологически. У неё сильная воля. Она смелая и не желает мириться с дерьмом. Отличный стрелок. Идеально подходит для моего избалованного малыша.

— Я не избалованный.

— И это говорит человек, который всё ещё думает, что его нижнее белье волшебным образом выстирается, если он оставит его на полу.

— О, я знаю, кто занимается моим бельем. Я не дурак. Зачем делать это самому, если вы всё так охотно делаете за меня? — Тень улыбки тронула его губы.

— Где я свернула не туда? — посетовала его мать. Она подняла руки в драматическом жесте, заставившем его закатить глаза. Она заметила выражение его лица и погрозила пальцем. — Дерзкий мальчишка.

— Эй, ты меня вырастила.

— Так и сделала. Несмотря на то, что ты думаешь, в конечном счете, я хочу, чтобы ты был счастлив.

— У тебя забавный способ показывать это, — проворчал он.

— Так подай на меня в суд за чрезмерную заботу. Однажды, когда у тебя появятся собственные дети, ты поймешь.

Его снова охватила депрессия.

— Довольно сложно начинать говорить об этом, когда женщина, которую я люблю, улетела.

— И ты просто позволишь ей уйти?

— А что, по-твоему, я должен сделать?

— Так вот оно что? Ты просто сдашься. Я думала, она тебе небезразлична.

— Небезразлична.

— Ты готов бороться за неё?

— Да!

— Тогда перестань вести себя как слабак. Ты чёртов лев. Веди себя соответственно. Прижми её тощую задницу, и выщипывай перышки, пока она не признается, что любит тебя.

— Эм, мам, я хочу, чтобы она любила меня, а не убивала или арестовывала за нападение.

— Дурацкие законы. Отлично. Сделай это по-современному. Напиши ей или позвони и скажи, что скучаешь. Попроси её вернуться. Признай, что ты чувствуешь. Но, ради бога, не сдавайся без борьбы.

Его мать была права, как бы ему ни было неприятно это признавать. Почему он так легко сдался? Он с самого начала знал, что заставить Клариссу думать о нём будет непросто. Ему пора было действовать, но позвонить ей и признаться в любви? Нет. Слишком безлично. Мне нужно сделать это лично. Лицом к лицу. Или стоя на коленях, может быть, лаская её языком. Она никогда не могла заставить себя сказать «нет», когда он так поступал.