Книга Лев и Сокол, страница 98 – Ив Лангле

— Лучшим решением? Всё то время, что мы провели вместе, то, что мы разделили, все чувства, и ты ушла, даже не поговорив со мной.

— Я оставила записку.

Нолан скрестил руки на груди, не выглядя впечатленным.

Заметив любопытные взгляды, устремленные на неё из-за двери, она неловко поежилась.

— Мы обязательно должны обсуждать это здесь?

— Да, обязательно. Видишь ли, не собираюсь рисковать, что ты снова улетишь. Не раньше, чем я выскажу своё мнение. — Он глубоко вздохнул, и она приготовилась к новой тираде. — Я люблю тебя, Кларисса.

Она изумленно уставилась на него. Он только что сказал то, что сказал?

— Что?

— Я сказал. Я. Люблю. Тебя. В смысле, я-хочу-чтобы-ты-провела-остаток-своей-жизни-со-мной, люблю тебя.

Её сердце бешено колотилось.

— Но ты же кот. Я птица.

— И что?

— Значит, твоя мать никогда этого не потерпит.

— Мне всё равно. Я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.

— Даже если твоя семья меня возненавидит?

— Они тебя не ненавидят.

— Тогда почему твоя кузина Янна продолжает присылать мне по электронной почте рецепты фаршированных птиц?

Он ухмыльнулся.

— Потому что ты продолжаешь посылать ей разные рекламные ролики с едой для кошек с этими дурацкими бубенчиками.

Губы Клариссы скривились в усмешке при этом напоминании.

— Я не обещаю, что буду сидеть дома как хорошая девочка. Я, вероятно, захочу работать агентом FUC.

— Меня это устраивает.

— Я не буду убирать твои грязные носки.

— Какое совпадение. Я тоже.

Она сердито посмотрела на него.

— Если мы собираемся быть вместе, то ты не можешь ожидать, что женщины из твоего прайда будут продолжать заботиться о тебе.

— Прекрасно. Я уберу за собой, если ты научишься готовить.

— Если подумать, кошачьи вредничают, когда проводят слишком много времени на лапах. Может быть, мы позволим им и дальше заниматься своими делами. Но я не позволю твоей маме совать свой нос в мои дела.

— Удачи. Я пытался в течение многих лет.

— Я также, возможно, все ещё поддаюсь желанию рассказывать плохие анекдоты о Гарфилде и покупать игрушки для кошек.

— И я с нетерпением жду, когда ты сможешь развлечь её, сводя с ума.

— Я не изменюсь.

— Никто об этом не просит. Единственное, чего я хочу это твоей любви. Ты сможешь любить меня, Кларисса?

Глядя на свои ноги, прекрасно осознавая, что зрители смотрят и слушают, Кларисса на самом деле хотела убежать, взмахнуть крыльями и улететь, всё еще боясь открыть своё сердце. Палец приподнял её подбородок, и она встретилась с пристальным взглядом Нолана.

— Я никогда не покину тебя, Кларисса. И не хочу, чтобы ты становилась не такой, какая ты есть. Доверься мне.

На глазах у неё выступили слезы, а горло по-дурацки сжалось, и она прошептала слова, которые никогда и ни для кого не произносила вслух.

— Я люблю тебя.

Она едва расслышала радостные возгласы, когда его губы приникли к её в обжигающем поцелуе. Она цеплялась за своего льва — да, моего льва — и удивлялась, как она вообще могла уйти. Как она могла не заметить признаков его любви?

Она могла бы целовать его вечно, но хлопки по спине и поздравления стали слишком навязчивыми, и они неохотно отдалились. Хотя они не могли продолжать целоваться или уйти, Нолан отказался покидать её. Его пальцы все время были переплетены с её, пока они отвечали на вопросы, и она изо всех сил старалась не краснеть, когда он одаривал интимной улыбкой.