Книга Там, где нас нет, страница 173 – Альвин Де Лорени

— Это ты виноват!

— Я?! — обалдел я от подобной наглости.

— Да-да! Ты! Я из-за тебя два раза… Забыла уже, как и бывает-то такое… А потом… стихи… эти, — глаза, смотревшей на меня Эдесс снова наполнились слезами, — очки испачкала-а-а, — опять заревела демоница.

— Да хватит тебе, — я поднялся с дивана, член, как бравый солдат торчал вперёд, и подошёл к сидящей Эдесс. Моё влажно блестевшее орудие упёрлось в её плечо, проскользнуло по коже к шее, — ну хватит, — я обнял руками голову суккубы и прижал её к своему животу. Получилось так, что повернув голову, она оказалась лицом к члену.

— И елду свою убери, — шмыгая носом, пробурчали снизу сквозь слёзы.

Член, словно чувствуя направленное на него внимание, вздрогнул и чуть приподнялся.

— Ну всё-всё, успокойся, моя хорошая, — я гладил Эдесс по рогам, по щекам, не забывал и мягкие, шелковистые ушки.

— Эдесс, знаешь, что я тебе скажу…, - начал я, держа мхатовскую паузу.

— Что? — пробурчала суккуба, вытирая слёзы со щёк.

— Ты единственное известное мне существо, которое можно трахнуть прямо в мозг! Вот! — закончил я, — Это комплимент! — я поспешно отскочил на всякий случай от суккубы и, как был, с членом наперевес, пошёл посмотреть, что же случилось с Киндж.

Дракошка валялась кверху животом в ящике до половины наполненном крупными восьмиугольными жёлтыми монетами с прямоугольным отверстием по середине. Светлый животик с длинными поперечными складками беззащитно глядел вверх. Передние лапки, почти ручки, если бы не чешуя, были закинуты за голову. Из полураскрытого рта вывалился в сторòну красный, раздвоенный на конце, язык.

Нагнувшись, я дотрòнулся до дракошки. Хм. Странно. Тёплая. А я думал будет как ящерица — холоднокровная.

Одна задняя лапа дракошки так и осталась висеть, зацепившись за край ящика, а вторая безвольно валялась на монетах, открывая вид на промежность дракошки, в которой я увидел вполне человеческую вагину с чуть розоватыми краями больших половых губ.

— Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал…, - продекламировал вдруг я, патетически подняв руки.

- πολλὰς δ' ἰφθίμους ψυχὰς 'Άϊδι προΐαψεν ἡρώων, αὐτοὺς δὲ ἑλώρια τευ̃χε κύνεσσιν οἰωνοι̃σί τε πα̃σι, Διὸς δ' ἐτελείετο βουλή,ἐξ οὑ̃ δὴ τὰ πρω̃τα διαστήτην ἐρίσαντε 'Ατρεΐδης τε ἄναξ ἀνδρω̃ν καὶ δι̃ος 'Αχιλλεύσ, - тут же на древнегреческом подхватила подошедшая и всё ещё шмыгающая носом Эдесс.

Вдвоём с ней мы быстро вытащили дракошку из ящика. Суккуба, присев, похлопала её по морде (по лицу?), помассировала пальцами голову где-то за глазами и дракошка открыла посоловевшие глазёнки.

— Эдя, няф, здорово! Ещё хочу! Расскажи, — попросила Киндж.

— Нет-нет, Киндж Лислис, ты плохая девочка, ты нас напугала, — начала выговаривать ей суккуба всё ещё ломающимся после слёз голосом.

Мордочка Киндж неуловимо изменилась и приняла обиженное выражение:

— А я с тобой трахаться не буду, Эдя! Вот! — отрезала дракошка.

У присевшей над дракошкой суккубы между разведённых бёдер и половых губ повисла капля и в наступившей после сентенции Киндж тишине, казалось, с громом упала на пол. Кап!

— Ну и пожалуйста! Ну и иди к футкам и перепихивайся с ними до мозолей! — обиделась Эдесс.

На мой невысказанный вопрос, она пояснила:

— Она мелкая ещё, смазки нет, а желание есть. У них в гнезде так было. Младшая хочет, подставляется, а старший дракон ей отлизывает — повадки такие. Отношения укрепляются и вообще… Ну, мы с ней магически… время от времени перепихиваемся. А что, мне нравится, — заключила она.