Книга Там, где нас нет, страница 232 – Альвин Де Лорени

Наконец, тоненькие ручки Эльфи разжались и я смог нормально встать.

«Зачем вы так с ним, мой господин Макс?» — задал вопрос Улька.

Я вздохнул.

«Не знаю»

Наклонившись, я закинул в печь ещё одну порцию дров. Сел на топчан и Эльфи, судорожно дыша, тут же обнял меня, прижавшись щекой к спине.

— Замёрзнешь, — тихо сказал я, — ляг. Руку разбередишь.

Эльфи не отрываясь от меня молча помотал головой. Так мы и сидели пока печь не протопилась.

— Да…, - выдохнул я, — теперь всё только ручками…

Эльфи окончательно окоченел, его кожа покрылась здоровенными мурашками, но отпускать меня он не хотел. Дрова прогорели. Осторожно отцепив омегу, я встал, закрыл задвижку, вернулся на топчан, подтянул ноги и сел по-турецки. Эльфи опять вцепился в меня. Нащупав одеяло, я, завернувшись в него, накрыл омегу и себя. За спиной стало мокро. Эльфи беззвучно рыдал, вжимаясь в мою спину сильнее и сильнее.

— Перестань, — сказал я, примиряясь и с собой и с омегой, — Хватит. Ну.

В отсутствие эмпатии я опасался корректировать чувства омеги. Хотя такую мысль признал продуктивной. Но на будущее.

Закинув руку за спину я нашарил Эльфи и погладил где пришлось. Пришлось на едва отогревшийся тощий бочок с проступающими рёбрышками.

— Ну, вот, все волосы мне промочил, — я недовольно попытался повращать головой, не вышло — волосы были прижаты Эльфи.

— Теперь сушить их нечем будет. И причёсывать придётся руками. Всё, Эльфи перестань, а то некрасивым будешь, — я покачал телом, тормоша омегу.

— Да, оме, — выдохнул он ртом, нос был забит, — всё, всё, я перестал.

Прогревшаяся печь излучала блаженное тепло. Венику стало жарко и он недовольно зачмокал во сне. Не спуская ног на пол, сидя, я повернулся на топчане к ребёнку и чуть распеленал его. Эльфи, пока я поворачивался, ослабил свою хватку и, когда я повернулся, омега оказался у меня на коленях. Раскрытый младенец успокоился и сыто спал. Эльфи попытался забраться по мне к моему лицу, но я остановил его порыв и уложил его к себе на колени. Сжавшийся в комочек омега лежал на боку на топчане, а его голова была у меня на коленях. Моя спина и тело омеги были укрыты одеялом — получился своеобразный шалаш. Осторожно дотрòнувшись рукой до головы Эльфи, я погладил его по волосам.

— Один ты у меня остался…, - тихо проговорил я, вспомнив погибших омег и не прерывая своего занятия.

Эльфи молчал, лежа на моей ноге и едва слышно дыша ртом.

Наступил один из тех моментов в жизни, когда всё вокруг: и наш небольшой, с особым запахом дерева, домик; и тёплая, недавно протопленная печка; и вой метели за окном, горстями мечущей снег в окна; и покой, который наступает после, хоть и небольшого, выяснения отношений; и ощущение тепла и близости, от нахождения рядом в каком-то смысле близкого (наверное, про Эльфи можно так сказать) человека, запоминаются, врезаются в память и только потом, по прошествии времени, начинаешь понимать, что вот тогда ты и был счастлив. Понимание это, почему-то всегда приходит потом.

Осторожно сняв успокоившегося и задремавшего омегу с ноги, я прилёг на топчан. Зачмокавший губами, в точности как Веник, Эльфи тут же пристроился рядом и, не просыпаясь, начал, поскуливая, потихоньку забираться на меня. Вот поросёнок! Остановив его поползновение, я пристроил его голову на своей руке, чуть прижал его ближе в себе и, сунув нос в его макушку, выдохнул, раздувая мягкие волосы.