Книга Там, где нас нет, страница 66 – Альвин Де Лорени

Так, надо отсечь излишнее беспокойство. Шиарре больше не в гареме герцога (а возможно в моём, хе-хе), бороться за его (герцога) внимание не надо. Нахождение рядом со мной должно вызывать чувство спокойствия и умиротворения. Вот так, визуализируя эмоциональные связи в мозгу Шиарре, я настраивал их соответствующим образом. Собственно, ничего нового я не делал, так как ранее уже неоднократно вторгался в разум Шиарре и гипнотизировал его. Просто требовалось укрепить слабенькие ростки связей и завязать их на кнут и пряник. Кнут — это чувство грусти и тоски. Пряник — удовольствие от нахождения рядом со мной и выполнения моих пожеланий (или предполагаемых пожеланий).

Вот на сочетание этих кнута и пряника я и настроил личность Шиарре, причём, активацию их работы настроил на ментальный приказ, отдаваемый по нашей с Шиарре связи.

Сексуальные предпочтения Шиарре в отношении меня, сложившиеся у нас с ним в процессе общения, я трогать не стал.

Фактически Шиарре существует сейчас только для того, чтобы безусловно выполнять любые мои пожелания и только. Такой биоробот получился.

Ну что, пора будить нашего подопытного. Вставай, красавица (это реально так!), проснись. Проснувшийся Шиарре с удовольствием потянулся и схватив мою руку уткнулся лицом в ладонь, вдыхая мой запах и тихонько целуя пальцы.

Вдруг он напрягся. Что такое? Что-то пошло не так?

— Оле, — позвал он оторвавшись от моей руки.

— Да, оме, — ответил явившийся Оле.

— Поесть принеси, и возьми там побольше, — отправил он Оле на кухню, и обернувшись ко мне попросил умоляющим тоном, — мне поесть надо, можно?

Есть! Получилось! По себе знаю, что перестройка нейрòнных связей вызывает жуткий голод. Помнится, когда я приводил в порядок свою память и осваивал ментальные техники Янка сбивался с ног, таская мне еду с кухни.

Ладно, пусть отъедается, а то вон какой худой, в чём душа держится. Тварь!

Ульрих, узнав с чьей подачи его определили в тюрьму и так изуродовали, впал в истерику. Моя голова разрывалась от его крика:

«Это он! Он виноват! Убейте его, господин мой Макс Отто фон Штирлиц!»

Продолжалось это довольно долго. Наконец, Улька истощился в своих проклятьях и требованиях убить Шиарре и затих.

На мои попытки диалога с ним он не реагировал и, войдя в подсознание, я увидел, что его шарик личности сильно потускнел.

«Или спит или отрубился», — подумал я и начал размышлять, что же мне делать с информацией, полученной из головы Шиарре.

Покопавшись в себе и вспомнив ранее произошедшее, я понял, что связи, образовавшиеся между мной и Ульрихом и между мной и Шиарре, оказывают на меня воздействие. И воздействие это прежде всего в том, что мои эмоции за счёт таких связей усиливаются. Омеги вообще очень эмоциональны, что даже мешает им осваивать Великое Искусство. И вот эта эмоциональность по имеющейся связи передавалась мне сразу от двоих. Как альфы справляются с гаремами привязанных омег, я даже не представляю.

Не став тревожить оголодавшего Шиарре, я попросил Янку приготовить мне ванну, чтобы расслабившись переварить всё-таки ошеломившую меня информацию о роли Шиарре в помещении в тюрьму занятого мной тела.

Размышляя я лежал в тёплой воде и млел от возни Янки с моими волосами, перемывавшим мою гриву отросшую уже до середины спины.