Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
А тащу я его туда, потому, что мне надо осмотреть тело Йорга. Так-то из его головы мне известно, что отец немилосердно лупил его ремнём, да любимый братец не жалел кулаков и члена, но лучше всего посмотреть собственным глазами — он, ведь, клиент Лисбета по сути… Н-да… мощи… Избитые, исцарапанные, изнасилованные мощи. Особенно мне не понравилась спина, исполосованная следами, где синими — свежими, где уже начавшими переливаться всеми цветами радуги, синяками с кровавыми ссадинами и старыми болячками оставшимся от ударов ремня. Загипнотизированный мной Ёрочка не сопротивлялся осмотру, а я даже в попку заглянул. Ребёнка (а кто он?) отмыли в тёплой воде, два раза прополоскали волосы от душистого мыла — своё пожертвовал! Эльфи мне специально покупает какие-то снадобья для волос — я и не лезу в это даже… Затем, завернув голого альфу в махровую простыню-полотенце, я вынес его на руках из ванной, уложил в расстеленную Сиджи и Ютом кровать и до самого носа укрыл одеялом. Глаза Йорга слипались — сказывалась нагрузка от моего воздействия. — Голова болит, оме… — едва слышно шепнул он и отрубился. Ну, спи, спи. Тебе надо. А в гости к послу придётся заглянуть ещё раз… Непременно… * * * Темнеет. Грохают решётки. Санитары, звеня ключами на больших проволочных кольцах, проходят по коридору. Где-то завывает, закатывается голос. Пахнет мочой и едким кислым потом — метаболизм психически больных меняется и пот приобретает резкий неприятный запах, что мучительно для острого нюха альф и омег. Звенит цепь на пациенте в комнатке с решётчатой стеной напротив. Там буйный. — Эй, слышь, — голый альфа-псих из комнаты напротив, с цепью на шее, вмурованной в каменную стену его комнаты, стоит у самой решётки, держась на неё руками и натягивая цепь, — ты кто? Вон, видишь — тут пауки кругом… пауки… кругом пауки… А кто я? Не всё ли равно… Переступая босыми ногами по железным прутьям и мотая из сторòны в сторòну здоровенной альфовской елдой, псих полез по решётке вверх. Длина цепи была недостаточной — только к решётке подойти и по мере подъёма по металлическим прутьям, голова психа опускалась ниже и ниже — цепь его не пускала. Тощие исцарапанные ноги дотянулись до потолка и он повис вниз головой, уцепившись ногами за решётку. Громко выпустив ветры, больной начал мочиться. Жёлтая струя лилась, попадала ему в лицо, разбрызгивалась в сторòны, а он только хихикал, утираясь дрожащей рукой. Подскочили дюжие санитары. С грохотом открыли железную дверь из круглых, в палец толщиной, прутьев. С трудом отодрали психа от решётки и споро начали пеленать вырывающееся мокрое и скользкое тело в ремни. — А-а! Пауки! Пустите! — орал тот что есть сил, будя и беспокоя окружающих пациентов. В соседней камере поднялось с нар, заметалось, забегало, звеня цепью, лохматое, в белой рубашке, тело: — У! У! У! — заукал ещё один больной. Один из санитаров сунул психу-пауку кулак в солнечное сплетение, тот подавился криком и сипло заполошно дышал, бормоча что-то неразборчивое. Жидкий свет Лалин шёл сквозь решетки на окнах, и на полу лежала тень, похожая на сеть. Было страшно. Санитары ушли, оставив связанного альфу на нарах. В комнатах с решётками стало тихо. Привставший было Вивиан лёг и притаил дыхание. Он с ужасом ждал, что его тоже могут ударить. Ворвутся санитары и стукнут. Его охватил такой ужас, что перехватило дыхание. Точно кто взял серп, воткнул в него и несколько раз повернул в груди и в животе. От боли он укусил подушку и стиснул зубы, и вдруг в голове его, среди хаоса, ясно мелькнула страшная, невыносимая мысль, что, наверное, такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день и люди, бывшие с ним тут, в лечебнице. |