Книга Притча о судьбе, страница 17 – Мелли Т. Толлем

Дуана всегда ценила усилия, но я мог сказать, что она считала празднования странными, мрачным напоминанием о ее положении. Я не раз заглядывал в здешний разум, видя правду — она отдала бы все, что угодно, лишь бы уйти.

Прошло четыре года, пока она не попыталась сбежать отсюда и не привела в действие свои тщательно продуманные планы, которые они с Матильдой обсуждали ночами на пролет. Год за годом она пыталась ускользнуть, отвлекая меня, планируя путешествие в страну светил, вынуждая меня вмешиваться тяжелой рукой. Она не оставила мне иного выбора, кроме как покопаться в ее мыслях и стереть их.

Мои усилия всегда были недолговечны, и мой милый свет часто вспоминала все в течение года. Стирание слишком многих мыслей требовало их полного изменения, а я не был готов к этому… пока. Не тогда, когда еще была надежда.

Дуана извлекла отсюда уроки из множества ошибок, и таким образом она выросла на путях обмана, скрывая всплывшие воспоминания, которые я похоронил. Вместо этого она предпочла играть в долгую игру, придумав побег в те ночи, когда я был вынужден спать. И все же я видел каждое мгновение, каждое произнесенное шепотом слово, несмотря на попытки Матильды заслонить мне зрение.

Решимость Дуаны должна бы вызывать у меня гордость… но не вызывала, не тогда, когда я с лёгкостью мог предвидеть надвигающееся предательство.

До тех пор я буду относиться к ней хорошо, баловать её до абсурда — и надеяться, что этого окажется достаточно.

Если же она решит воплотить свой план, то у меня есть запасной вариант.

Она — моя пара. И не должна вынуждать меня к крайностям. С самого моего рождения её имя шептали мне сквозь эфир судьбы. Со всех точек зрения, она была моей — созданной, чтобы любить меня, когда никто другой не сможет, предназначенной заботиться, несмотря на мои пороки. несмотря на мои недостатки.

Однако здесь любовь была не единственным, к чему я стремился. В день моего рождения мне было предсказано пророчество, унесенное ветром теневого эфира: когда тьма и свет сольются, сила миров навсегда окажется в его власти.

С ней, на моей стороне, наши силы объединились бы, достигнув высшей точки разрушения и созидания. Мы поставили бы миры на колени и посеяли хаос по всей вселенной. Все будут кланяться мне, и только мне.

Наши силы были бы безграничны, катастрофичны. Не было бы ничего сильнее.

Я остановился перед входом в бальный зал и потянулся, чтобы положить руку ей на поясницу. Волосы у нее на затылке встали дыбом, когда я выдохнул на ее кожу.

— Ты готова?

Она прикусила губу, и черт возьми, если вид этого не заставил меня страдать от желания. Я никогда не брал никого, вместо этого выбрав ожидание нашего воссоединения. Я никогда не ощущал прикосновений женщины, прикосновения губ к своим собственным, и я был уверен, что теряю рассудок, сгорая от нетерпения.

Дуана не стала ждать. Вместо этого она нашла способ обойти судьбу. Иногда я ненавидел ее за это. Ей приходилось все так чертовски усложнять, когда в этом не было необходимости.

Мои пальцы смяли шелковую ленту, повязанную вокруг глаз, когда я оттягивал материал, прижимая к синяку, который все еще не зажил полностью. Когда она вздрогнула, я улыбнулся. Она заслуживала не меньшего, учитывая то, что она планировала.

— Открой глаза.