Книга Сиротка для Ледяного Повелителя, страница 44 – Алиса Лаврова

Но я не ощущала холода. Открыв рот я смотрела на то, что натворила.

Сэльма меня убьет, когда увидит это. И повелитель, скорее всего, откажется называть меня своей невестой. Когда они поймут кого они приютили, я точно окажусь на улице, если не чего-нибудь похуже.

Что же я натворила?

Я выглянула наружу.

Похоже, пока никто не заметил, что в одном из верхних окон не хватает стекла. Я глянула вниз и охнула. До земли было добрых метров пять. Прыгать мне совсем не хотелось, хоть внизу и скопились большие сугробы, которые, по идее, могли бы смягчить мое падение.

Вот бы мне сейчас побольше ангельских перьев.

— Она уже ждет тебя, — вдруг услышала я громовой голос прямо в голове, — иди сейчас.

— Я иду, — чуть не плача, ответила я шепотом, — можно хотя бы не торопить?

Но голос, как всегда, не был в настроении вести диалог, и дальше сохранял молчание.

Ни крыльев, ни ангельских перьев у меня не водилось, поэтому мне оставалось только одно — зажмуриться и довести дело до конца. Если я поколечусь, значит так тому и быть.

Я залезла на подоконник и все-таки еще раз глянула вниз. Голова слегка закружилась но я призвала огонек и смело шагнула вперед прямо из окна, молясь, чтобы люди, следящие за кострами на площади, не увидели меня.

Я мягко и беззвучно влетела в пышный сугроб, погрузившись в него на добрых полметра.

В эту минуту, лежа в сугробе, я поймала себя на мысли, что больше всего мне хочется прямо сейчас это повторить.

Огонек горел ярко и ровно, и я сразу ощутила, как подо мной начинает плавиться снег Мне совсем не хотелось оказаться в луже кипящей воды, поэтому я поспешила как можно быстрее и тише выбраться из сугроба. Если бы кто-то со стороны увидел эту сцену, он бы, должно быть, очень сильно удивился.

Девушка в домашнем платьице и легких туфельках, в четыре часа ночи, улыбаясь, как ребенок, вылезает из огромного сугроба, словно рождаясь на свет божий.

Одно успокаивало, если бы он кому-то рассказал, его бы точно сочли сумасшедшим.

Я отбежала подальше от крепости, и скрываясь в ночной тени, стараясь избегать костров, направилась в сторону дубовой роще, где, судя по заверениям голоса меня уже ждали.

Шагать по безлюдной деревне на лютом морозе, одетой лишь в одно платьице было даже весело. В домах не горел свет, и лишь одна собака на привязи, которая почему-то не спала в эту ночь, провожала меня удивленным взглядом.

Наконец, я дошла до того места, откуда можно было видеть мельницу.

Мельник похоже тоже не спал. Издали я видела, как в его пристройке горят огни.

Тут сердце мое кольнуло от нехорошего предчувствия. Взгляд его черных глаз явственно предстал перед моим внутренним взором.

И в этот момент я начала ощущать, что огонек горит уже не так ярко и идти так далеко без верхней одежды, наверное, было не самой лучшей идеей. Я совершенно не знала пределов его возможностей. Сколько он может гореть, поддерживая внутренне тепло, чтобы я не замерзла насмерть?

Но возвращаться было уже поздно.

— Пожалуйста, огонек, миленький, — сказала я шепотом, — осталось совсем немного.

Я двинулась вперед, начиная постепенно ощущать, как ветер холодит мои ноги.

Пока что это было терпимо, но что если тепла не хватит и я начну замерзать всерьез?

Я вспомнила слова Сэльмы о том, что сейчас зима совсем не такая суровая, как бывало.