Книга Дракот для Снежной королевы, страница 12 – Анна Снегова

Мама подходит ко мне, склоняется, и кладёт холодную ладонь мне на голову.

— Что же ты наделала? Он был предназначен тебе.

Я шмыгаю носом и убегаю от её руки. Повторяю упрямо.

— Кай — не игрушка и не подарок, чтобы мне его дарить! Он человек! И он хотел вернуться домой! У него там… осталась подруга.

Наверное, он уже дома. Герда держит его за руку. Смотрит, как он улыбается. И слушает рассказы о странном сне, который ему приснился сегодня.

Моя мать качает головой, и печально звенят подвески на её короне.

— Ты поймёшь когда-нибудь. Если не будет слишком поздно. Я лишь хотела тебе помочь. Надеялась, если чуть-чуть обману правила, смогу избавить тебя, моё любимое дитя, от боли и слёз. Но видимо, тебе придётся выпить эту чашу до дна. Как и мне когда-то.

Она поворачивается и плывёт прочь. Высокий воротник её плаща переливается острыми гранями льда. Там, где она проходит, снежинки зависают в воздухе, как будто остановилось время.

Я вздыхаю, и семеню за ней. Стараясь, чтобы не поскользнуться — на том месте, где ступила нога Снежной королевы, остаются ледяные следы.

* * *

Когда я одна возвращаюсь в свою комнату, в ней темно, как и всегда. Полярная ночь слабо светит в окна призрачным светом. Сонно вспыхивает один элементаль под потолком, в самом углу. Завидев меня, ложится спать обратно. Гаснет суетливый синий огонёк.

Меня поражает больше всего звенящая тишина. Так непривычно после звонкого смеха и веселья. Я как будто всё ещё их слышу.

На шелест моих шагов осторожно выходят лисята.

Тоскливо заглядывают в глаза. Спрашивают без слов, нюхают, ищут. Знаю… мне тоже его ужасно не хватает.

Собственная комната кажется пустой и тусклой. Наверное, теперь всегда так будет.

Сажусь на пол и сжимаюсь в комок. Утыкаюсь лбом в колени.

Звенят хрусталики льда, падая и разбиваясь об пол.

Вздрагиваю, когда моих волос касается что-то мягкое. Христиан не усидел, прилетел ко мне, и теперь тихонько гладит по голове крылом, успокаивая.

Реву в голос, размазывая сопли по лицу, хватаю Ворона, прижимаю к себе, как игрушку. Он мужественно терпит, пока тискаю его и заливаю слезами. Только стряхивает с крыльев временами мокрое ледяное крошево.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Даже слёзы.

Всхлипывая, утыкаюсь Христиану в его взъерошенные перья.

— Как ты… ты… думаешь… он будет вспоминать меня?

Друг отвечает не сразу.

— Увы, Сольвейг. Каждый, кто покидает чертоги Снежной королевы, поражается заклятием забвения. Если вы встретитесь когда-нибудь, он тебя даже не узнает.

* * *

— Ай!

Я очнулась от воспоминаний, когда Христиан больно клюнул меня острым клювом в макушку.

Потираю голову и ёрзаю на неудобном, жёстком троне.

— Больно же!

Ворон расправляет крылья и хлопает ими, роняя перья.

— Что ты кр-р-размечталась? Ты собикра-краешься искать жениха, или нет? Ты вообще видела, кар-карторый час?

Невольно бросаю взгляд на гигантские часы с ледяными стрелками. Они висят на стене над входом в тронный зал. Отсюда, с возвышения, где я нахожусь, мне отлично их видно. Мама когда-то повесила в таком месте специально. Говорила — сидя на троне, никогда нельзя забывать, как быстротечно время.

Длинная стрелка дёрнулась, и сошлась в апогее с цифрой двенадцать. Маленькая стрелка, которую, впрочем, только называли маленькой, а была она величиной с человеческий рост, переместилась на единицу.