Книга Чертоги солнца, страница 23 – Тата Филатова

Я ошеломлённо кивнула, он продолжил:

– Я действительно боялся за твою жизнь и порой за твой рассудок. У меня оставался один выход – поговорить с твоим отцом, попросить у него твоей руки. Ты предупреждала, что это бесполезно. Так и вышло. Кто был я в его глазах? Иностранный учитель, ни кола ни двора, неизвестная фамилия и происхождение. Я хотел сказать ему, что вообще-то я богат, но зачем богатому господину ехать в эту глухую провинцию? Да, он знал, что я умён, образован, но что с того? Александр Дмитриевич хотел счастья для своей старшей дочери. Он был очень интересным человеком, в хорошие времена мы много часов проводили за разговорами. Они начинались с позднего чая, а заканчивались затемно. Нам нравилось общество друг друга, но как жениха для дочери он меня никогда не рассматривал. Когда я пришёл к нему со своим откровением, Александр Дмитриевич очень удивился, покачал головой и ничего не ответил. Ты была бледная, исхудалая, заплаканная, лежала в своей комнате, не желая ни есть, ни пить. Ваш доктор говорил, что у тебя нервная болезнь. Истерика, паника и страх. Тебя не устраивал мир таким – без брата, без меня. Я успокаивал твою мать, она держалась из последних сил, отец твой всё время молчал. Даже слуги в вашем доме ходили, словно призраки. Аня была единственная живая душа. Она всегда была стойкой, лёгкой и верила в лучшее. За неё я не боялся, а вот ты…

Я встала, отвернулась к окну, в стекле на фоне ночи отражался мой силуэт.

– Мне казалось, что назло своей судьбе ты морила себя и пошла бы до конца, лишь бы только тот злой рок, что забрал твоего брата, вернул его обратно. В этом кромешном ужасе твоих припадков злобы и рыданий ты лишила меня возможности выбора, оставив единственный выход – повиноваться. Я пришёл к тебе и сказал, что согласен на всё. Ты вдруг предложила сбежать во Францию. Для твоих родителей исчезновение дочери было бы ударом. Мы написали им жизнерадостную записку, что уехали вместе, что счастливы и любим друг друга, что будем жить в Париже в моём собственном доме. Это было в июне 1860-го, тебе было восемнадцать лет. Реальность же оказалась более суровой. Мы уехали совсем не в Париж, а в мой одинокий замок – «осадная башня», как ты его называла, который был в диких лесах, далеко от столиц и крупных городов. Там мы прожили много счастливых лет. Ты посылала письма и подарки родителям через моего помощника, не указывая обратного адреса, говорила, что всё хорошо, что им не нужно за тебя волноваться, ты со мной, мы богаты, довольны жизнью и прочее. Тогда мы с тобой и правда были счастливы, много гуляли, путешествовали, я покупал тебе самые лучшие наряды, книги, нанял тебе хорошего повара, чтобы ты вкусно питалась, и ты пришла в себя, но тебе всего было мало! Я надеялся, что однажды ты заживёшь нормальной жизнью, выйдешь замуж, как положено. У меня не было сил расстаться с тобой, ты этого тоже не хотела, и я всё чего-то ждал…

– Ничего не помню, – прошептала я себе под нос.

– Однажды я был вынужден уехать почти на год, тоже не по своей воле, по долгу службы, оставив тебе слуг, денег, всего вдоволь, но, когда вернулся, ты стала какой-то другой, заявила, что тебе надоела такая жизнь. Сказала, что смерть – это страшная вещь и ты хочешь быть со мной всегда и везде и жить вечно. Я долго отказывался от этой затеи, пока не закончились все доводы, оттягивать обращение бесконечно было невозможно. Вернувшись однажды из очередной своей поездки, я подарил тебе кольцо в знак нашей помолвки и обратил тебя. Это кольцо, кстати, и сейчас на тебе.