Книга Чертоги солнца, страница 44 – Тата Филатова

Я молча глядела в список. Ден не говорил об этом, а я и не интересовалась. Хотя… он упоминал о чёрной полосе в жизни. Чернее не бывает.

– Так вот в чём причина.

Я вспомнила, что Венс рассказывал о том, как я захотела стать вампиром после смерти моего брата, а у Дениса вообще никого не осталось.

Венс кивнул:

– Да, видимо, он отправился на поиски ответа на свой вопрос о бессмертии.

– На поиски меня.

– Это у вас семейное.

Мы смотрели друг на друга, Венс слегка улыбнулся, я пожала плечами и кивнула. А что остаётся? Только кивать и молчать. Осуждать его у меня права точно не было.

– Значит, сейчас я его единственный родственник.

Двойственность чувств по отношению к Дену сглаживалась в моём сердце и заменялась беспокойным желанием помочь. Хотя чем теперь можно ему помочь? Хорошо бы вместе с воспоминаниями обо мне стёрлось и его горе, затаившееся внутри. Горе, которое ему предстоит носить всю жизнь. Я бы хотела быть рядом, но теперь это опасно для него. Грустно, ведь я, не успев обрести единственного родственника, тут же его потеряла.

– Не дай печали занять все твои мысли. Мы часто теряем тех, кого любим, главное, чтобы наше сердце их помнило, – прошептал Венселас. В его голосе слышалась грусть. Я молча кивнула.

Венс, вероятно, понял, что я хочу остаться одна, и ушёл. Я переоделась и вышла на балкон. Была уже ночь. Густой лес распространял прелый запах хвои. Было черно от затопившего всё кругом густого соснового моря, только капли дождя сияли в свете луны на игольчатых кронах. Что это за страна? Надеюсь, мне скоро откроют эту тайну. Я вернулась в комнату. Необычная усталость охватила тело, очень захотелось лечь. События последних дней вымотали меня; опустив голову на подушку, я провалилась в беспокойное подобие сна.

Сливочный восход облизывал холодное небо. Я вышла на балкон и замерла от утренней красоты. Хорошо, что здесь можно не скрываться от соседей и ходить в конце осени с голыми руками. По чистому чуть тронутому утренним светом небу высоко скользили розоватые облака, пахло сырой землёй, прелой хвоей и опавшей листвой, прохладной свежестью. В узком парке перед балконом, в старом каменном фонтане, на прозрачной воде плавали кораблики листьев. На земле сквозь разноцветный ковёр пробивалась ещё зелёная трава. С каждым моим вздохом увядший лист отрывался от ветки и, медленно кружась, опускался на землю. На старых и коряжистых стволах дубов, выстроенных в линию, золотился дымчатый свет, но в глубоких складках коры оставалась тень. Было тихо, только слышно робкое щебетание, маленькие птички садились на каменные дорожки внизу и тут же, вздрагивая, уносились вверх.

Я стояла и боялась дышать, боялась спугнуть листья, лучики в кронах и эту тишину. Небо, деревья, воздух – всё было пронизано неярким светом, всё было таким пленяющим и умиротворённым, что мне захотелось стать этой тихой осенью. В ней были капли грусти, но в её мирном увядании было своё торжество. Торжество последней красоты засыпающей природы. Низкое солнце последним теплом грело жёлтые листья, широкие кроны, крепкие стволы деревьев, дождевую воду в фонтане, маленьких птичек и меня.

Раздался стук в дверь. Я запахнула шёлковый халат, который нашла в шкафу. На пороге, конечно, Венс.

– Доброе утро, Настя.

Я робко улыбнулась, думая об отсутствии косметики на моём лице, а ведь я хотела замазать синеву.