Книга Чертоги солнца, страница 64 – Тата Филатова

Мы молчали несколько минут. Вода в озере рядом с нами была прозрачной, как слеза. На дне лежали камни и ракушки, которые я привёз с моря. Они уже покрылись слизью.

– Куда поехать? – спросил я.

– Мне всё равно, езжай куда хочешь.

– Куда я хочу, мне нельзя.

– Почему это?

Мы обменяли взглядами. Его глаза, как всегда, были холодной бирюзой.

– Ты думаешь, стоит? – усомнился я.

– А почему нет?

Его прямолинейность забавляла меня и во многом помогала признаться себе в том, в чём я сам признаться боялся.

– Извини, мне нужно прогуляться одному. – Я взял трость и шляпу, направился к лесу.

Вик всегда твёрдо знает, что делает, иногда мне казалось, будто он специально воспитал в себе этот твёрдый характер. Он не даёт себе возможности сомневаться – он охотник, для него промедление подобно смерти. Нет времени, чтобы ждать. А я последние десятилетия только и жду. Чего же? Могу ли я вот так поехать туда? Какое безрассудство! Вдруг кто-то из них увидит меня, узнает? С другой стороны, почти никого уже нет в живых… Кто знает, может, рискнуть? Только это ничего не принесёт мне, кроме тоски.

Сосновый лес безмолвно кивал головами.

Я отправился за своими воспоминаниями, когда наступил октябрь. Не хотелось торопиться. Выбрался из своей башни, за пару недель пересёк море и добрался до границы. Шло второе десятилетие двадцатого века, наша любовь осталась в прошлом веке. Вик уверил меня, что так будет лучше, ведь я изголодался по ней, и действительно, мне порой кажется, что её и не было никогда. Может, всё зря?

Пока вокруг росли кипарисы и пирамидальные тополя, мне было спокойно. Но когда я увидел берёзы, теряющие листья, что-то сдавило грудь. Дороги развезло, небо склонилось над лужами, синь застилала глаза, я всё шёл на север, уговаривая себя, что это просто прогулка по давно покинутым местам. Я ни с кем не разговаривал в дороге, пробираясь полями, лесами, вдали от селений, и совсем не хотел есть. Жажда – неподходящее чувство. Было в этой осени что-то бесконечно печальное.

Крутой поворот реки, вздыбленные берега, холодные ветра, просторы. Когда я появился в её губернии, морозы вступали в силу. Безлунная тёмная ночь, даже звёзды не светили, зато кругом плясали пожары, бросая сквозь тьму ночи кровавые отблески. Пепел витал в воздухе, смешиваясь с робкими снежинками. Я взбежал вверх от реки, слыша сдавленные рыдания, стоны, и предо мной наконец предстал её город.

Я готов был поклясться, что это безумное видение, словно ад на земле. Когда-то прекрасные дома и новые ухоженные особняки в стиле модерн с аккуратными садиками, пышные ветви деревьев вдоль дорог, почтенные матери в экипажах, тишина и уют превратились в пожарища, пепелища. Вырванные двери, выбитые стёкла, вместо деревянных сараев лишь чёрные головни. Я оглядел когда-то знакомые дома, точнее, то, что от них осталось. Вниз по разбитой улице ветер нёс абажур от торшера.

Что произошло? Я побежал к их дому, мимо дымящихся тополей, через обрушенные ворота, срезал через сад и оказался на Покровской улице. Здесь разрушений было меньше. Я пригнулся, подходя к каменной ограде. Кусты сирени под окнами заставили мои руки дрогнуть. Какое-то тряпьё валялось во дворе. Стемнело, я отчётливо услышал разговор двух неизвестных:

– Режь глубже!

– Сам режь, тугой.