Книга Чертоги солнца, страница 66 – Тата Филатова

– Алёша, сынок! – Новый женский голос и шаги. – Не трогайте его, он ещё ребёнок!

Опять шаги. Тишина. Почему молчат? Что происходит? Я вновь заглянул в окно.

– Вы, Анна Александровна, теперь никто и не забывайтесь. Теперь мы правим. Деньги ваши государству принадлежат, а государство теперь – мы. Вы против закона идти хотите? – сказал наконец один из «верблюдов», тот, что матрас не порол, а только смотрел.

Анна? Я опешил. Аня? Вновь выглянул. Он стоял напротив сидящей старушки, бросая на её маленький силуэт огромную тень. Неужели она!

– Говори, где деньги, бабка? – подал голос второй. – Кузьмич, что мы церемонимся? Она старая, пустим в расход, никто не узнает.

Женский крик, переходящий в плач, затопил комнату, это кричала служанка. Аня поднялась во весь свой крохотный рост, гордо откинула выбившуюся прядь седых волос.

– Закончилось твоё время, бабка! – со злом плюнул старший из мужиков.

– Я тебя, Иван Кузьмич, ещё ребёнком сопливым помню, – услышал я голос дамы. – На кухне у нас поварёнком был, да пускай, что ленивым, зато добрый ты был. Мы с Настей играли с тобой, я азбуке учила, помнишь или забыл? Потом ты женился на Марусе, дочери нашего конюха. Мой папа ́ вам на свадьбу козлёнка от нашей пуховой козы подарил. Плохо тебе жилось? Ты посмотри на себя, ты же вор, разбойник и грубиян, а сейчас на женщину руку поднять хочешь? Такое нынче государство? Ни за что не поверю. Не допустит государь.

«Настя» – разрядом в голову это имя. Вот теперь я узнал Аню: гордая и смелая, в карман за словом не полезет. Что мне делать? Если вмешаюсь, она узнает меня, я ведь хотел только издали посмотреть и вернуться к королеве. Кто же знал, что такое творится.

– Заткнись! – блеснуло лезвие в грубой руке.

Я сорвался со стены и, пролетев через окно, в брызгах стекла влетел в комнату. Разодрать бы его пополам, но, обхватив правой рукой его шею, я резко толкнул обидчика за шкаф. Там взял за подбородок и, резко крутнув голову опешившего мужика, сломал ему шею. Тело грузно брякнулось на пол. Я привалил его к стене за шкафом, выглядывали только ноги. Всё произошло в мгновение ока. Пошёл за вторым, тот хотел бежать, я поймал его за ворот и медленно сказал:

– Стой и молчи.

Он окаменел. Я увидел сложенную ширму с цветочным узором. Не хотел делать этого при женщинах, но и нельзя, чтобы те головорезы с первого этажа что-то заподозрили. Разложил ширму, загородив ею ноги того Кузьмича.

– За ширму! – скомандовал я, мужик осоловело поплёлся туда, а я свернул ещё одну шею. Теперь они оба раскинулись на фоне нарисованного цветущего сада. Оставалось самое сложное – выйти и посмотреть на замершую в комнате семью.

В комнате нас было семеро: трое мёртвых и четверо живых. Несмотря на то, что я практически на глазах женщин и ребёнка убил двоих мужчин, они не издали ни звука. Никто не вскрикнул, не выбежал прочь, не упал в обморок. Я низко опустил голову, поднял руки вверх, показывая, что безоружен и не собираюсь нападать на них. Тут же ко мне подлетел мальчик и протянул руку:

– Алексей Максимельянович Перси-Елагин, – бойко сказал он, – вы спасли нас!

Я пожал его руку, не зная, что ответить. Аня стояла на своём месте и, не моргая, смотрела на меня. Сначала щурилась, а когда наши взгляды встретились, она поджала губы.