Книга Ночь упырей, страница 262 – Анастасия Андрианова

В пригородном двухэтажном домике, увитом гирляндами, отмечали «второй Новый год» – по сути, уютный семейный ужин, только ёлку и украшения ещё не убирали.

В какой-то момент Смороднику стало слишком душно и шумно среди празднующих, разболелась голова. Захотелось подышать. Конечно, без куртки и шапки – чародеи не утепляются даже в январе. Смородник вышел на крыльцо и закурил сигарету.

Он успел перенервничать уже на том этапе вечера, когда Мавна, держа его под руку, гордо объявила родителям:

– Мам, пап, это Смородник. Мой парень.

Кажется, он даже не смог внятно выговорить «приятно познакомиться», и родители сначала подумали, что он плохо знает удельский.

А потом по настоянию отца Мавны пришлось назвать своё нечародейское имя. И фамилию. И дату рождения. Смородник не сильно сопротивлялся: понимал, что для Дорана, отца Мавны и Илара, сложновато принять сразу и его внешний вид, и происхождение, и странное имя.

Но за вечер напряжение постепенно ушло, и взгляд Дорана даже перестал так колко цепляться за татуировки, которые Смородник пытался спрятать под длинными рукавами.

Стоя в тишине и холоде на крыльце, он выпустил дым в вечерний воздух. Из приоткрытого окна было слышно, как Мавна отчитывает Илара за то, что он опять съел последнюю котлету и не спросил, хочет ли кто-то ещё. Мимо по улице прошла та старушка с таксой, которую Смородник уже однажды видел осенним утром. Он вежливо кивнул, и та поздоровалась в ответ. Такса тявкнула, семеня по тротуару на коротких лапах.

Смородник убедился, что больше не видно прохожих, и зажёг на пальцах маленькие огоньки. Постоянная проверка своей искры уже вошла в привычку. После болот с ней словно стало что-то не так: она хуже слушалась, капризно мерцала, будто не хотела работать. Это беспокоило, но Смородник уговаривал себя: всё дело в том, что его собственная искра теперь привыкала к чужой, полученной с кровью Калинника.

Нужно найти подход к обеим своим искрам. Подружить их и срастить в одну. Ведь ничем другим он не умел зарабатывать на жизнь, кроме как выезжать на частные вызовы, убивать одиноких упырей и зачищать маленькие гнёзда, просочившиеся на поверхность.

Сзади тихо открылась дверь. Две секунды стояла тишина, и Смородник ждал, когда что-то изменится. Робко кашлянув, Тамина, мать Мавны, позвала:

– Мирча, сынок, иди за стол. Там горячее подоспело.

Смородник напряжённо замер. Внутри ёкнуло и будто оборвалось. Тамина встала рядом с ним, сложив локти на перилах, покрытых тонкой снежной присыпкой.

– Извини, что я вот так, по имени. Мне так проще.

Смородник покосился на неё одним глазом, не выпуская сигарету из зубов.

«Сынок».

– Послушайте. – Он развернулся к ней в пол-оборота, слегка нахмурившись. Тамина мигнула серыми глазами под стёклами очков. Лицом она была похожа на Илара, только вот рост – как у Мавны. – Мои родители давно погибли. Они называли меня сыном. Для меня это слово значит больше, чем набор звуков. И не стоит употреблять его из вежливости. Простите.

Тамина вздохнула и робко, с опаской тронула его за локоть. Смородник наблюдал.

– Я от всего сердца, – проговорила Тамина. – С тобой моя дочь счастлива. Она рассказывала, как много ты для неё значишь. И я рада видеть её такой светящейся. Кто ты мне, как не сын? Старший сын. Придётся Илару уступить первенство. – Она неуверенно улыбнулась, вглядываясь в лицо Смородника, которое, как обычно, было угрюмым, если не сказать злым. Но эту женщину, кажется, оно не могло обмануть. Вот уж где сильная генетика… Они с Мавной, наверное, могли бы притащить в дом самых одичавших псов и заставить их подставлять животы для «почесушек». – Но, если тебе не нравится, буду называть Смородником. Просто мне хочется дать тебе тепла. Тем более если ты давно его лишился. Может, тебе это непривычно, но позволь нам позаботиться о тебе и принять тебя как родного. Ты любишь утку с беконом и грушами? Я ещё домашний хлеб испекла. И картошка, конечно. Пюре с сыром, тянущееся. Пошли за стол.