Книга Отсутствие жизни, страница 86 – Анастасия Андрианова

– Пошли.

Смородник подхватил Мавну под локти и помог встать. Она теперь заметно припадала на перебинтованную ногу, но расстояние до остановки всё-таки проковыляла. Автобус остановился и раздвинул створки дверей. Хорошо хоть новый, без высоких ступеней, а то как её затаскивать? Не на руках же, в самом деле.

Только оказавшись в пустом салоне, Смородник выдохнул. И понял, как сильно болит порванная упырём рука.

* * *

Автобус неторопливо катился по улицам, прилежно собирая все пробки и подолгу замирая на светофорах. В салоне тускло светили лампочки, и Мавна, прижавшись виском к стеклу, равнодушно рассматривала жилые дома и магазины, машины и редких прохожих. В мокром асфальте разливались отблески вечерних огней, а из-за дождя окно в автобусе казалось стёклышком калейдоскопа.

Её худший кошмар повторился, став только ярче и опаснее.

В первый раз челюсти твари обхватили её ботинок, не зацепив кожу, и кто-то быстро прогнал упыря – теперь, вспомнив те вспышки, она с недоверием подумала: неужели и тогда это был чародей? Но сейчас упырь сбил её с ног, налетев своим отвратительным и вонючим телом. Разорвал ей ногу до крови когтями, и это ощущалось даже не столько больно, сколько унизительно, противоестественно и мерзко. Мавна чувствовала себя потрясённой и использованной, будто в её личное пространство вторглось что-то тёмное, ядовитое и уничтожающее весь её уютный выстроенный мирок.

Никому не хотелось об этом рассказывать. И в то же время хотелось кричать.

Мавна сидела, вытянув повреждённую ногу, а Смородник то садился рядом, то с шипением вскакивал и начинал прохаживаться по салону, ругаясь сквозь зубы.

Рана болела противной тянуще-жгучей болью, от лодыжки до икры разливался жар, но Мавна плохо соображала, что происходит. С момента, как на её ноге сомкнулись то ли когти, то ли зубы, она будто перестала ощущать реальность.

Страшно видеть упыря, сидя в закрытой машине. Но в стократ ужаснее чувствовать, как твоя собственная плоть рвётся под его когтями, и ощущать совсем рядом гнилостный болотный запах.

Мавна машинально доела батончик гематогена и поняла, что её тошнит. В голове было пусто, стучало в висках от смутной тревоги, и сердце колотилось тяжело, громко. Она не понимала, куда и зачем они едут, нервозность маячащего перед глазами Смородника раздражала – от его суеты только сильнее укачивало.

– Угомонись, – тихо попросила Мавна.

Смородник грузно опустился на сиденье рядом с ней и поставил локти на колени, опустив голову. Волосы, свесившись по бокам, скрыли его лицо.

– Ты чего? – спросил он, заметив, что Мавна прижимает кулак ко рту. – Хочешь, выйдем подышать. Тут недалеко осталось. Остановка одна. Я… – он на секунду задумался, будто решал, говорить это или нет, – помогу дойти.

Кружилась голова, во рту стояла горечь, а боль всё равно пульсировала в ноге, несмотря на выпитую таблетку. Автобус потряхивало, сквозь духоту работающей печки пробивался запах бензина. Мавна хотела кивнуть, но поняла, что каждое движение головы только усилит тошноту.

– Давай, – шёпотом согласилась она.

Смородник пружинисто вскочил на ноги, забросил рюкзак на одно плечо, а другое подставил Мавне. Она уцепилась за него, но вспотевшая ладонь скользила по кожаной куртке. Наступать на раненую ногу было больно, но всё же не настолько, чтобы прыгать на одной – кости-то целы. Автобус плавно затормозил у остановки и открыл двери. В салон хлынула влажная прохлада.