Книга Лавка редкостей, или Наташа, ты попала!, страница 35 – Ксения Никонова, Наталья Фирст

Заклинание, как можно было ожидать, не сработало. Шторы пришлось вешать по старинке, ручками, стоя на табурете. Я сама не заметила, как начала напевать:

— Не кочегары мы, не плотники. Но сожалений горьких нет, как нет. А мы монтажники-высотники и с высоты вам шлем привет…

— Не замечала за тобой раньше склонности к дрянной музыке.

Голос был капризный, пронзительный. В безмятежной тишине он прозвучал, как гром небесный. Я вздрогнула всем телом и едва не грянулась с табурета.

— Нельзя же так пугать! Приличные люди хотя бы здороваются для начала, — вырвалось у меня совсем невежливо.

— Приличные люди? — презрительно протянула дама. — Приличные люди не распевают на всю улицу о кочегарах, моя дорогая. Вы согласны со мной, мэтр Мюссе?

— Конечно, мадам Режина. Вы как всегда правы. — Второй голос принадлежал мужчине. Был излишне сладким и подобострастным.

Я осторожно выглянула из-за шторы в зал. Кого ко мне нечистая принесла? В дверях стояла весьма колоритная парочка: дама слегка за сорок, разряженная, как павлин в брачный период и высокий худой мужчина средних лет в добротном коричневом костюме со шляпой в руках. На меня он глядел укоризненно. Словно хотел чего-то сказать. И точно!

— Наташа, вы бы снизошли до нас. Поздоровались бы со своей тетушкой. Она, бедняжечка, места себе не находит с тех пор, как вы сбежали.

Означенная дама, подтверждая последние слова, поднесла к лицу надушенный платочек и картинно всхлипнула.

Тетушка? Я, честно говоря, опешила. Вот это новости. Лучше бы Наташа была сиротой. Иметь в тетках такой экземпляр! М-да, не повезло бедной девочке. Ясно теперь почему она сбежала из дома. От такой кто хочешь бы сбежал.

Я пошарила вокруг глазами в поисках сковородки, но вспомнила, что оставила ее в кладовой. Жаль, придется обходиться своими силами, без тяжелой артиллерии. Ну ничего, не на ту напали.

Пальцы мои ловко нанизали последние петельки на крючки, бережно расправили тонкую ткань. Только потом я спрыгнула с табурета. Что ж, тетушка, держись.

— Добрый день, тетушка Режина, добрый день, мэтр Мюссе, — поздоровалась я, разглядывая «родственничков».

При общении с хамами лучшая политика — спокойствие и вежливость. Это их бесит. А то, что тетушка скандалистка и просто стерва редкостная — к бабке не ходи, все на лице написано.

— Вы гляньте, мэтр, и ни капли раскаяния в голосе. Опозорила наше почтенное семейство, бесстыжая, и смеет еще в глаза смотреть!

— Позвольте мне, мадам Режина, — успокаивающе похлопал ее по руке мэтр.

— Ах, я не могу! — алчно присматриваясь к моим сверкающим витринам, воскликнула тетушка. — В груди все теснится. Какая неблагодарность, подумать только. А мы-то растили ее как родную, заботились, кормили-одевали. Нашли достойного жениха! И что получили в ответ? Черную неблагодарность!

Тетка без того безбожно переигрывала, а тут еще и принялась смачно сморкаться в платок. Наша тетушка:

Так вот кто подложил мне свинью по имени Энтони Шафф! Ну спасибо, тетушка. Так-то вы заботились о несчастной Наташе Риммель. Так-то одевали, кормили, что бедняжка сбежала с одним узелком за плечами в латаных-перелатаных обносках.

Выходит, родителей у нее нет, раз у тетки жила.

— Мадемуазель Риммель, — воспользовался паузой мэтр Мюссе. — Не скрою, что ваши опекуны крайне расстроены вашим неблаговидным поступком. Тем не менее, они готовы сделать шаг навстречу и простить вас. Разумеется, если вы искренне раскаетесь и вернетесь в лоно семьи.