Книга Орден Скорпионов, страница 184 – Айви Эшер

– К-как? Но почему? – заикается она, и ее недоумение кажется мне забавным.

Но Осет все же немного расслабилась, и я прячу облегченный вздох за веселым фырканьем.

– Остальные пусть сами расскажут тебе свои истории, когда придет время. Но если ты думаешь, что бастарды – часть этого мира и нужны ему, то мы трое – доказательство того, что ты ошибаешься, – продолжаю я рассказ. – Королю нравилась моя мать. Супругой ему она не стала, но, когда родила меня, король оставил мне жизнь – так что, думаю, с его стороны была какая-то привязанность к нам. Однако после ее смерти мне было сказано, что я слишком на нее похож, а это причиняет королю боль. Так что, меня выгнали за городские ворота и велели идти своей дорогой.

Что-то исчезает из глаз Осет, но я не знаю, что именно она скрывает от меня.

Наконец, она спрашивает:

– Сколько тебе было лет?

– Тридцать или около того. Мой голос только начинал ломаться, а тело перестраиваться. Я был достаточно молод, чтобы представлять интерес для торговца плотью. Он встретил меня, пока я бродил между королевствами один-одинешенек.

На этот раз я первым отвожу глаза. В ее серебристом взгляде мелькают безмолвные вопросы, на которые, как мы оба знаем, я не отвечу.

Да, я пережил мучения, но не хочу возвращаться к ним. Даже ради Лунного Лучика, которая смотрит на меня с пониманием – и мне бы хотелось, чтобы мы оба ничего не знали о насилии.

– А что стало с твоей матерью? – Мягко спрашивает она, и я расслабляюсь от того, что она предлагает мне отвлечься.

Я поглаживаю большими пальцами виски Осет и смотрю на нее сверху-вниз пару секунд, ожидая, пока отголоски переполняющих меня эмоций не утихнут так, чтобы я вновь оказался в том состоянии, в каком был до того, как мы с Осет начали обсуждать трагедии наших жизней.

– Ее убили во время восстания. Похоже, жители Полуденного Двора не обрадовались тому, что король устроил пышный бал в честь рождения законного ребенка, пока они голодали, страдали и наблюдали, как их собственные дети болеют и умирают из-за этих торжеств. – Я покачал головой в отвращении. – Я был в кузнице моей матери, точил наконечники для стрел и хотел сделать все, чтобы заслужить ее одобрение. Она встречалась с гильдией, чтобы прикинуть, что нужно сделать в следующие пару месяцев. И они стали первыми, кого разорвала толпа.

Осет кивает, но, к счастью, ничего больше не говорит. Мы оба знаем, что это бессмысленно. Все сложилось так, как сложилось, и никакие жалость или сочувствие этого не изменят.

– Я забрал чакру, которую мы нашли в твоем желудке, – внезапно выдаю я.

На ее лице мигом появляется недоумение – так же быстро, как в моей груди рождается удивление. Понятия не имею, зачем я вообще ей в этом признался, но теперь уже ничего не поделаешь, так что я продолжаю:

– Я хотел расплавить его и использовать для твоего оружия. Еще не знаю, что именно я сделаю – посмотрим, во что превратится металл, – но я подумал, что ты должна знать.

– О, – только и говорит Осет, словно не зная, что на это ответить.

Она смотрит на меня, ее дыхание снова стало ровным, а глаза ищут что-то. Я надеюсь, что в моих глазах она нашла повод доверять мне, но я знаю, что заслужить ее доверие будет сложнее, чем мне хотелось бы.

– Что нас не убивает, делает сильнее, – мягко говорю я.