Книга Кедр и гвоздика, страница 77 – Александра Рябкина

Джо посмотрел на старшего брата Микаэлы так, словно тот слетел с катушек. Майкл даже подумал, что волколак опровергнет предположение Винсента, но Джо лишь сильнее сжал челюсти.

– Дьявол! – Если бы не желание оказаться возле жены, он бы непременно что-нибудь сломал.

В воздухе витал давно забытый запах, возвращавший Майкла в миг той короткой встречи с Адамом. В мире перевертышей запах являлся подобием отпечатков пальцев, которые невозможно подделать. За шлейфом гвоздики и дорогого одеколона Майкл учуял аромат черной смородины. Он мог принадлежать только одному перевертышу. Адаму Беллафонте.

Майкл приблизился к ванной комнате. Дверь была выломана, но он не предполагал, что найдет за ней настолько израненную и трясущуюся от рыданий Микаэлу. Она, запуганная и дрожащая, сидела на дне ванны и прижимала к себе колени.

– Мика.

У Майкла не находилось слов. Он чувствовал боль. Сердце душило громогласными ударами, а та таинственная и незримая связь между ним и Микаэлой болезненно дребезжала и стонала. Из-за ее несформированности Майкл ощущал лишь слабые, словно шелест ветра, отголоски чувств и боли. Но даже они шокировали и убивали на месте.

Не обращая внимания на осколки, Фостер опустился на колени перед ванной и протянул руку к Микаэле. Она испуганно отшатнулась, словно загнанное в ловушку животное, и, кажется, даже рыкнула на него. Но прошла секунда, другая, и Микаэла уже смотрела на него огромными от страха глазами, а по ее щекам текли слезы. И за каждую слезинку Майкл собирался ломать Адаму по ребру. А когда ребра закончатся, он обязательно перейдет на пальцы и остальные косточки, имеющиеся в его теле.

– Забери меня.

Тихий беспомощный голос Микаэлы царапнул сердце, а запах крови, витающий здесь особенно остро, не помогал собраться с мыслями. И если бы не перепуганный вид его пары, Майкл давно взревел бы и поклялся, что выпотрошит этого подонка. Однако физическое и психологическое состояние Микаэлы говорило о том, что сейчас ей нужен был покой. Ярость, оглушавшая Майкла, могла навредить и сильнее напугать ее.

– Конечно.

Его голос был спокойным, а руки – заботливыми и аккуратными. Но стоило Майклу поднять Микаэлу на руки, как она болезненно застонала. Царапины были везде, левую скулу оттенял сине-фиолетовый синяк. Да еще и след от зубов! Майкл ничего не видел перед собой от бешенства.

– Ты в безопасности. Я здесь.

Ее тело обмякло в его руках, наконец погружаясь в благотворную тьму.

Кошмары вернулись. И от них у Микаэлы сводило челюсть и трещала каждая клеточка тела. О да, эта жгучая смесь рвущегося на свободу сердца и скрипящей от пережитого насилия души. Паника давила. Микаэла подскочила на кровати, хватаясь за грудную клетку. Щупальца кошмара держали ее настолько крепко, что даже сейчас, вернувшись в реальность, она чувствовала его привкус на языке. Адам ведь мертв, правда? Это лишь ночной кошмар, да?

Иллюзию вдребезги разбил мерзкий писк аппарата, стоящего рядом с кроватью. И комната. Незнакомая Микаэле комната. Пульс застучал в ушах, а каждый вздох слетал с губ с противным хрипом. Микаэла сорвала горло. Комната, как и мгновение назад, была не ее спальней. Где она, черт возьми?! Пальцами она нащупала иглу в руке. Ага, капельница.

Это был не кошмар…

Ужас вспыхнул внутри Микаэлы, поражая своей силой каждый нерв. Это чувство не поддавалось логике и разуму. Мозг и инстинкт самосохранения гремели громче горна. Бежать! Она истерично вырвала из кожи треклятую иголку и даже не почувствовала боли: та была мизерной по сравнению с тем, что, пульсируя, растекалось по измученному телу Микаэлы.