Книга Супруга с опытом работы, страница 174 – Дина Зарубина

– Мы идем в каземат? – дорога была знакомая.

Нелл приложила палец к губам перед поворотом. Я осторожно выглянула. О, казематы явно перестроили! Раньше был широкий сводчатый коридор и по обеим сторонам за решетками камеры, ничего особенного. Сейчас коридор был сужен вдвое, и стоял дополнительный ряд решеток, образуя сквозной проход. Со стороны коридора на стуле сидел Ромео и меланхолично раскачивался на задних ножках, отталкиваясь от решетки. В камере сидел Гвеналь и молча смотрел на Ромео. А между ними между двух решеток мерил пространство шагами охранник с хмурым лицом.

– Его светлость все спускался сюда и держал секретаря за руку. Ну, начальник тюрьмы приказал, от греха подальше, чтоб не передали какой амулет или яд, настроить дополнительные решетки, – шепотом объяснила Нелл.

Я тронула ее за рукав, кивнув на выход. Неудобно стало подсматривать за чужим горем, уж очень скорбные были лица у мужчин. Невесело, должно быть, видеть друг друга через две решетки под неусыпным взглядом охранника. И не поговоришь толком, когда тебя так навязчиво слушают.

– Что же, они так и сидят теперь, друг на друга смотрят? – спросила я в галерее.

Нелл вздохнула.

– Это любовь, – констатировала я.

Ничего не поделать, любит Ромео этого мерзавца. На словах только от него отказался, пафосу навел. Небывалой силы воли человек может против любви пойти. Себя перекорежить, все в душе поломать, но выползти. А Ромео обычный аристократ со своими плюсами и минусами, заморочками дворянского воспитания и условностей происхождения. Кстати, делла Брушена можно уже и отпустить. В пользу нового Примаса он больше не будет шпионить, вряд ли Корнелиус успел передать всю шпионскую сеть, слишком неожиданно лишился власти.

В Обители без этого дел сейчас невпроворот, и насколько я поняла, старый Примас был не склонен к благотворительности, с чего бы ему такой подарок делать своему преемнику? И жалко юношу. Хороших специалистов казнить – только кадры разбазаривать. Помилую его. Поручу дело о продаже бывших бунтовщиков в рабство. Найдет виновных, не один же градоначальник там виноват. Пусть в Тиц едет, пользу стране приносит. Принесет – я его награжу по-королевски. Допущу снова во дворец. Может быть. А можеь быть, и нет.

Пойду приказ напишу о его освобождении. У меня самые свежие новости из Обители, мне не терпится с Ромео поговорить. Еще вызвать моего любимого начальника стражи пошептаться, созвать Совет министров через два… нет, через три часа. Дам из Благотворительного комитета надо повидать. И послать надежного человечка в Гильдию наемников. У них кое-кто увольняется по семейным обстоятельствам. Вечером надо быстренько небольшой прием с танцами организовать. О, там я дам из комитета и выловлю. Надеюсь, супруга третьего советника в столице и на прием явится. Помилование остальным бунтовщикам как-то надо выбить из Штернблума. Вряд ли группа Гренда одна осталась в лесах.

Где он, кстати, ходит, наш главный злодей граф Штерблум? Я тут в кабинете тружусь уже два часа, почту разобрала уже всю, прошения завизировала, а его до сих по не известили о моем появлении? Ромео где?

– Катарина, девочки приезжали из академии магии? – спросила я, тасуя пачку документов. Прошению налево, доносы направо, отчеты в серединку. Что отложить, что оставить обмозговать, кому сразу отказать. Кстати, это я придумала – длина любого документа не должна превышать одного листа. Если больше, то это словоблудие и раздувание бюрократии. И без того в штате дворцовой канцелярии шесть писцов сидит, бумагу переводят. Любовные послания на восьми листах пусть аристократы пишут, а я человек деловой, мне некогда словесные кружева читать.