Книга Ашу Сирай, страница 112 – Елена Зикевская

Я осторожно прошла на своё место, погасила лампу и легла, закутавшись в тонкое покрывало. Угли тускло освещали шатёр, нагревая воздух, но плащ у Джастера всё равно теплее… Как бы мне хотелось спать сейчас рядом с ним…

И почему он опять оказался прав? Почему я не счастлива, хотя он рядом? Чего мне не хватает?

Его любви? Моей?

А что такое любовь? Ох, я уже столько всего передумала про это, что даже не знаю, что сказать.

Ведь я его люблю, в этом я не сомневаюсь. И Бахира его любит, и давно любит, в этом я уверена. А он по-прежнему по своей бывшей сохнет, иначе…

А что иначе?

Иначе давно нашёл бы себе другую, построил бы свой дом и был бы счастлив? Нет, не думаю… Он, конечно, мечтает о своём доме и семье, только… Только душа у него бродяжливая. Крыльев не достаёт…

Джастер не сможет долго жить на одном месте. Он не такой, как Томил или Михай.

А я… Я не такая, как Вольта.

Я — ведьма. У меня есть… будет свой дом и надел, и я буду ходить по дорогам, помогая людям, а на зиму возвращаться в Кронтуш.

Только… буду ли я счастлива от этого?

Что такое счастье для меня?

И что такое тогда это самое счастье?

Великие боги, он меня с ума сведёт своими вопросами…

— Не спится, Яния?

Я только вздохнула в ответ. Ну вот, докрутилась, разбудила… Совсем забыла, что теперь сплю в шатре не одна.

— Всё хорошо, прости, что разбудила.

Вместо ответа я услышала шелест покрывала, а затем тихие шаги.

— Я спою тебе одну песню. — Бахира села рядом. — Я всегда пела её моей Айшу, и её сны были светлы и спокойны.

Я не успела ничего сказать, как она запела:

Спи, моя радость, сладко спи,

Сны твои буду легки и нежны.

Станут песком все тревоги твои,

Звёзды расскажут сказки свои.

Рядом с тобою мама твоя,

Помни: мы вместе, а значит семья.

Слушай в ночи тихий голос мой,

Помни: всегда жду тебя домой.

Где б не ступали ножки твои,

Пусть приведут тебя в лоно семьи…

Я слушала негромкий и приятный голос Бахиры, а в душе поднималось незнакомое пронзительное и щемящее чувство, и из глаз сами собой потекли слёзы. Рядом со мною мама, и мы семья…

Никогда мне не говорили такие слова. Никто и никогда не пел мне колыбельную. Никто и никогда не относился ко мне и не смотрел на меня с такой любовью и нежностью, как… как мама.

Не выдержав, я разрыдалась в голос, сама не зная, что выплакивая, но не в силах остановится, потому что неведомый до этого момента камень в душе заворочался и таял, вытекая с этими слезами. А Бахира обняла меня, гладила по волосам, и что-то тихо и ласково говорила, пока я не наревелась и не уснула от усталости и переживаний.

Утром меня разбудил негромкий разговор. Джастер и Бахира беседовали, но плотная ткань шатра глушила звуки и я не могла разобрать слов.

Выбравшись наружу, я сначала испугалась, увидев незнакомого мужчину, и только потом разглядела светлую шевелюру под намотанной на голову длинной белой тканью.

Одежда Джастера была очень похожа на то, что носили мы: широкие тёмные штаны, невысокие мягкие сапоги, рубаха из светлой ткани и тёмно-синий гамиз с широким поясом. Разница была только в том, что они завязывались на другую сторону.

Если бы не цвет волос и не серые глаза — то он мог запросто сойти за жителя Сурайи.

Бахира же в своём наряде выглядела очень утончённо и красиво. Кроме браслетов и украшений в чёрных волосах, заплетённых во множество косичек и уложенных в сложную причёску, я увидела широкие кольца-серьги в ушах, и многочисленные ожерелья из бисера и бусин на шее, на которые вчера не обратила внимания. Рисунок из полумесяца и точек на её лице оказался ярким, а необычно светлые, бледно-голубые глаза были подведены чёрной и цветной краской. Даже губы были накрашены и подчёркивали её зрелую красоту.