Книга Записки ведуна. Утопленник Васька и другие истории, страница 24 – Елена Зикевская

Да и не до того стало: посадку объявили. Шум-гам-суета. Вещи все хватают: и своё, и общее нести надо, инструкторша молодая, всем пакеты с едой да палатки со спальниками распихивает. Я своё взял, общий мешок мне с котелками вручили, гляжу — у Насти моей и без того палатка с рюкзаком и пакетом, а ей ещё здоровенный пакет с едой всучивают.

— Давайте помогу, — говорю.

Она так посмотрела, а спорить некогда — надо за группой успевать. Пошли мы с ней, в вагон загрузились, а коль одну поклажу несли — рядом и сели.

Ехать долго, часов шесть, я обрадовался было, а вижу — не до разговоров ей, своё думает, переживает. Не стал в душу лезть, молча ехал. Всю дорогу то на неё смотрел, то в окно, да думал, как изменился сильно, хоть и время немного прошло. Не проснись я, и прошёл бы мимо, фыркнул бы только: «фифа», мол, сразу видно, не на одну ночь, серьёзные отношения ей подавай. А сейчас — вот она, моя женщина…

С электрички до пристани хоть и не молча шли, а не для личных бесед обстановка — народ кругом. Только Настя всё отмалчивалась больше да норовила груз дополнительный сама нести. А я не давал. На полпути она смирилась и отбирать не пыталась больше.

До палаточной стоянки ночь плыть на катере, народ укладываться на палубе стал, а нам с Настей места не хватило — в кубрике спать легли, на лавках широких. Да и теплее там, чем на ветру.

Но успел я до этого с Настей словом перекинуться. Ночь настала, небо в таких звёздах показалось — ахнуть можно. Над водой свет только от катера, до горизонта вода почти, стою, голову задрал, красотой небесной любуюсь. И слышу — Настя рядом встала, тоже смотрит. Я и выдал:

— Красиво, — говорю. — Танцуют они.

Она посмотрела на небо, потом ко мне обернулась, а в улыбке радость затаённая:

— Танцуют… А вы видите?

— Вижу, — отвечаю. — И слышу. Они ведь живые, поют. Каждое созвездие по-своему. А млечный путь хором тон задаёт.

Улыбнулась она, с интересом посмотрела.

— Меня Анастасией зовут, — говорит.

— А меня Дмитрий, — отвечаю. — Я рад, что вы поехать смогли.

Она не ответила, посмотрела только внимательно, на миг душу приоткрыла и спать пошла.

А я ещё постоял и не столько небо-воду слушал, сколько возню тихую в кубрике, пока Настенька моя спать устраивалась, да думал, что, может, и получиться у меня всё.

Стоянка на высоком берегу оказалась. Вещи все выгружать не стали, только что для завтрака нужно. И пока народ вокруг костра болтался, я по берегу прогуляться решил, землю послушать. Отошёл от лагеря, ветерок, солнышко, лес недалеко, трава по пояс, прибой о камни шуршит… А гудит под ногами сердито, не по нраву земле, что люди здесь лагерь не в первый раз устраивают.

Смотрю и Настя моя идёт задумчиво, траву ладонью гладит, к нечеловечьему прислушивается. Остановилась недалеко, осмотрелась и ко мне обернулась, серьёзная.

— Что слышите? — спрашивает.

— Не рады тут людям, — отвечаю. — Не для людей это место, а тут стоянку устроили, костры жгут.

Вздохнула она печально, на меня снова посмотрела и отвела взгляд.

— А во мне что видите? Вы ведун, я знаю.

Удивился и обрадовался про себя — неужели вспоминает?! — а она ответа ждёт.

— Силу, — отвечаю. — Большую и глубокую. Прячете вы её. На тёмную воду подо льдом похоже. Не знаю, как точнее сказать.

Помолчала она, выпрямила спину гордо, на меня не смотрит.