Книга Рассвет с Рыцарем-Волком, страница 132 – Элис Кова

— Подозреваю, что Грувун и Волст — как раз такие примеры. — Приливы и отливы, два существа, движущиеся как одно.

— А что случилось с твоим мэйтом? — спрашивает он, подталкивая вопросом. Интересно, ревнует ли Эвандер к моей потерянной любви? Часть меня надеется, что да, потому что это означает, что ему не все равно. В то время как другая часть меня стремится убедить его в том, что ему не стоит опасаться давно угасшего огня.

— По правде говоря, я так и не смогла понять, был ли он моей родственной душой или нет. — Я наклоняю голову и смотрю на облака, заслоняющие качающиеся деревья. — Мы могли бы подождать с человеческим браком и официальными церемониями, но я хотела пообещать ему себя. Я хотела знать, что то, что я чувствовала и подозревала, было реальностью. Поэтому однажды ночью я пригласила его в лес. Я планировала провести его перед древним красным деревом в новолуние и попросить духов дать мне ясность. Если нам действительно суждено быть одним целым, благословить и объединить нас. Дать нам знак, что нашему союзу суждено быть.

В ту ночь я снова в гуще леса. Вернулась в лес и ждала… и ждала. Одна всю ночь.

Мокрая трава намочила мои штаны, пока я спускалась с холмов и шла по тропинкам к дому охотника. Окна темные. Дверь приоткрыта. Запах утренней росы настолько чист и хрупок, что я даже не могу уловить его аромат. Его постель холодная.

— Но я ошибалась, — тихо заканчиваю я, отрываясь от воспоминаний. — Он все-таки не был моей родственной душой.

— И ты убедилась в этом?

— Он так и не пришел. — Я пожимаю плечами, пытаясь скрыть тупую боль, которую до сих пор вызывают у меня воспоминания. — Родственная душа не бросит своего партнера.

— Возможно, что-то помешало ему прийти? — предполагает Эвандер.

Я закрываю глаза, хмыкаю и качаю головой.

— Он был сыном охотника. Боец, знавший земли и леса. Я был у него дома — никаких следов борьбы. Все их вещи были собраны. Это не было поспешными сборами, все было спланировано. Он знал, что покидает те места, и.… даже не сказал мне. Он позволил мне поверить, что придет и встретит меня. Что он любит меня.

Тишина, такая же тяжелая, как в той заброшенной хижине, оседает на нас.

Переведя взгляд от неба, я возвращаю свое внимание к нити, намотанной на палец.

— Прошли годы, с тех пор как я думала обо всем этом. Но с тех пор как умерла бабушка и я оказалась здесь, я не могу избавиться от воспоминаний. Возможно, я так и не смирилась с тем, что произошло.

Эвандер закрывает щель и берет мою руку, проводя большим пальцем по завязанному им узлу.

— Это значит, что то, что ты чувствовала, было реальным.

— Не надо, — шепчу я. — Этого не было. Не могло быть. Он бы не стал.

— Я уверен, что он отчаянно, отчаянно хотел прийти к тебе той ночью, — уверяет меня Эвандер со всей уверенностью в мире.

— Ты ничего об этом не знаешь. — Я пытаюсь отдернуть руку, но он крепко держит ее.

— Я знаю, что для любого мужчины большая честь просто стоять в твоем присутствии. Но стать твоим мэйтом? — Он усмехается, и в этом усмешке есть горькая нотка. Почти грустная. — Это честь, которая стоит больше, чем имена и узы всех духов мира. Это сделает дни достойными жизни, а каждый час — наслаждением.

Он любит тебя. Эти слова ударяют меня прямо в ребра. Они эхом прокатываются по всему телу, словно молния, сверкающая под кожей, заставляя меня перевести дыхание. Эвандер любит меня. Он не говорит мне об этом в столь немногих словах. Но это так. Я слышу это в тяжести всего, что осталось невысказанным. В тяжести его позы. В легком страхе, который омрачает его взгляд и, без сомнения, омрачает мой собственный, потому что…