Книга Миа: Тьма над Горным краем – 2, страница 73 – Виктория Цветкова

— Я выйду с тобой, — королева упрямо вздернула подбородок. — Мы обязаны дать понять, что Ильс не подлежит разделу. Если предводитель горных гномов хочет наши земли, пусть придет и завоюет нас.

Принц одобрительно улыбнулся:

— Прекрасно, милая, но такими речами ты полстраны взбудоражишь! А ты, Миа, будь просто собой — то есть милым ребенком. Говорить буду я.

Против ожиданий, общение с внешним миром прошло гладко. В одном из малых парадных залов собрали не только представителей прессы (конечно, во дворец допустили представителей самых солидных изданий), но и послов иностранных держав, взбудораженных известием о покушении на принца-консорта. Опальный принц Йохан — мужчина среднего возраста с красивым лицом (правда, похожим на женское) — и его свита держались особняком. Вот кому весть о нашей гибели не причинила бы страданий, об этом говорил их кислый вид и неприязненные взгляды, которые я то и дело ловила на себе. Но остальная публика выражала восторг по поводу нашего чудесного спасения. Насколько искренними были их чувства? У меня не было иллюзий: для прессы наша гибель стала бы большей сенсацией и находкой, чем спасение.

Королева была прекрасна и холодна. Принц — обаятелен и красноречив. А еще он так ловко отвечал на вопросы, что в результате ни на один толком не ответил, но все остались довольны. Я же была «самой собой», то есть стояла столбом рядом с троном и пыталась выглядеть спокойной.

Общение с подданными и дипломатами продолжалось в течение часа. По окончании меня отправили к себе. Мне ужасно хотелось узнать, что происходит сейчас в Горном крае, но возражать я не осмелилась.

Простившись с королевской четой, я направилась к себе под ставшей уже привычной охраной магов и графини дей’Анс. Всю дорогу статс-дама молчала и недовольно поджимала губы, и по всему было видно, что едва мы окажемся наедине, предстоит тяжелое объяснение по поводу моего поведения. И я готовилась смиренно выслушать все, что мне выскажут. Но Шандор судил иначе: едва мы подошли ко входу в мои апартаменты, дверь распахнулась и навстречу выбежала одна из служанок — в глазах девушки плескался ужас.

— Ох, ваше сиятельство, там!.. Эдвига… она… — Бедняжка не могла связно говорить от волнения и вполне простительно, что она забылась и схватила графиню за руку, увлекая ее за собой. — Пойдемте же, скорей!

Графиня приказала одному из магов следовать за ней и прошла во внутренние покои. Я хотела бежать следом, но один из охранников преградил мне дорогу.

— Позвольте, сьерра дей’Холлиндор, вам пока не следует туда входить.

Пришлось ждать в гостиной. Я опустилась в одно из кресел, но не выдержала неизвестности, вскочила и заметалась по гостиной — от уютно пылающего камина к окну, за которым угасал этот несчастный день.

Я помню много грустных дней. Но этот — один из самых ужасных. И вовсе не потому, что моя жизнь могла оборваться сегодня. Моя безусловная вера в людей и доверие к ним пошатнулись — вот что произошло.

«И что бы ни случилось, знай: я думаю о том, что лучше всего для тебя, девочка». Это сказал на прощание тот, кого я искренне считала другом. А сам приготовил мне смерть. Как такое принять?

Сколько раз я прибегала к Силабу со своими обидами, и он по-отечески ласково утешал меня, учил быть стойкой и упрямо верить в свою мечту. Все это была ложь, выходит? Мой добрый старый учитель — гном с внешностью седобородого волшебника из сказки — просто втирался в доверие, лицемерил и играл роль? Или же все было правдой, но Силаб — фанатик, а потому сознательно принес меня в жертву? Оба предположения казались одинаково правдоподобными. И одинаково ужасали.