Книга Одинокая душа призрачного счастья. Том 2, страница 114 – Оксана Говоркова

— Нет… — чуть слышно ответил Лиам. — Он умер… Несколько лет назад. И бабушка Уна тоже…

— Как же так…? — ее ноги подкосились и, расстроенная, она опустилась на стоящий рядом стул. — Что с ними случилось?

— Старость, — печально ответил внук Бонни, пожав плечами. — Они прожили долгую, спокойную, счастливую жизнь и умерли в один день, потому что не хотели расставаться. Я думаю, они и на небесах сейчас вместе.

— Да… Я уверена, этот плут и в межмирье не пропадет! А Уна, как всегда, за ним присмотрит, — пытаясь быть позитивной, пробормотала Эвелин, но две большие горячие слезинки все-таки выкатились из ее глаз. — При первой же возможности отыщу их там! — заверила она саму себя, растирая по щекам соленые капли.

— Я заварю чай с мятой, — предложил Лиам и засуетился над горелкой. — Он успокоит… Кстати, ничего, что я обращаюсь к тебе на «ты»? — осторожно поинтересовался он, покосившись на девушку. — Называть тебя бабушкой, как-то… странно.

Эви хихикнула сквозь выступающие слезы, шмыгнула носом и согласно кивнула головой.

— Расскажи мне, как вы тут жили? — попросила она, придвигаясь ближе к столу. — Я и представить не могла, что здесь прошло столько лет.

— Не знаю, как у вас там, — рыжик глазами указал в потолок, — а у нас на Земле время летит быстро… Расскажешь мне про себя. Кем ты стала? И как смогла вернуться? Ты же… — протянул он, внимательно заглядывая ей в лицо.

— Да. Я — ангел, — подтвердила его догадки светлая душа.

Лиам почти не удивился, узнав, что Эвелин стала ангелом, ведь он вырос в доме вампирши и бывшего Жнеца Смерти (ныне блюстителя). В няньках у него волк-оборотень ходил. А дед, в свое время, поведал уйму рассказов про благородного демона-Ноа, защищавшего простых смертных от нечисти всякой. К тому же бабку его Уну не раз ведьмой называли, которая свои знания и умения впоследствии ему передала. Так что, с необычным и сверхъестественным парень был знаком не понаслышке.

— Я так и подумал, что ты ангел, — улыбнулся он, протягивая горячую чашку с душистым напитком. — Вокруг тебя светлая аура.

— Ты что же ведьмаком стал? Видишь то, что другим не под силу?

— Я бы предпочел называться знахарем, — поправил ее Лиам. — Изучаю старые записи бабушки Уны, — он бережно погладил обложку исписанного старого дневника.

— Похвально, что ты так трепетно относишься к ее наследию. Развивай этот дар и используй на благо простых людей, — одобрила Эвелин его стремления. — А мне вот еще что интересно, — вдруг встрепенулась она. — Как ты смог узнать меня спустя столько лет? Ведь ты был совсем маленьким, когда я… погибла, да и постарше я была, чем сейчас, выглядела по-другому.

Лиам немного помедлил, раздумывая, о чем стоит поведать, а о чем лучше умолчать, и, наконец, решившись, заговорил:

— Ты знала, что мой дед хорошо рисовал? — начал он издалека.

— Да, конечно, — ответила Эви, — я часто дарила ему бумагу и грифельные мелки. Он любил изображать животных, особенно хорошо у него выходили лошади…

Лиам встал из-за стола и, подойдя к секретеру, нажал на секретную дощечку. Откуда-то сбоку выдвинулся неприметный глазу ящик, в котором лежал небольшой сверток, бережно завернутый в старую тряпицу. Рыжик взял его в руки, словно сокровище, и передал бывшей графине.

Аккуратно развернув ткань, Эвелин обнаружила там целую стопку рисунков, выполненных грифельным карандашом в разных техниках, но на каждом листке бумаги была запечатлена она, начиная с подросткового и заканчивая зрелым возрастом. Девушка застыла в изумлении, она никогда не видела, чтобы Бонни рисовал людей.