Книга Злая игра, страница 44 – Кел Карпентер

Не нужно было гадать. Она была зла.

Единственное, что его спасало, это то, что она считала его своим. Как и все мы в той или иной форме. Что касается Мойры и Бандита, то именно моя любовь к ним подпитывала ее чувством долга. Она защищала их ради меня.

С Лараном и Всадниками это было что-то более похожее на желание и обладание. Она владела ими, потому что они принадлежали ей. Всегда принадлежали. Всегда будут принадлежать. Они были созданы для нас. Единственные мужчины, которые могли выстоять, и самое близкое подобие пары, что мы когда-либо могли найти. Вот только их у нас было четверо.

— Что здесь произошло? — Спросил он. Его тон не был подобострастным, и она не могла решить, нравится ей это или нет. В нём было больше злости, чем Джулиан когда-либо осмеливался показывать ей, а он был Смертью. Что такого могло быть в Войне, что заставляло его чувствовать себя непобедимым?

Она улыбнулась.

— Ответ — нисколько, потому что именно столько вас рядом, когда вы ей нужны, — усмехнулась зверь. Ларан сжимал и разжимал кулаки.

Пожалуйста, пожалуйста, не ввязывайся в драку с Войной. Я молилась, но не богу. О нет, он не услышит этих молитв, произносимых дочерью дьявола.

Я молилась зверю, потому что здесь, на земле, теперь, когда сатана был мертв… моя звериная сущность, была единственной, кто мог услышать.

— Я не знал, что она в опасности. Я бы тогда…

— Что ты тогда? Поторопился? Бежал быстрее? Во-первых, не был бы таким расслабленным? — Кровь прилила к моим венам, а сердце замедлилось. Ровное, как боевой барабан. Мое тело готовилось к бою, но не я была главной. Она обладала полным контролем.

Она сделала три шага к нему, сокращая расстояние, желание отчасти подпитывало этот обмен репликами. Казалось, мы плохо контролировали ситуацию, когда дело касалось их. Мне в равной степени хотелось целовать их и придушить почти каждый день. У нее были похожие мысли, если не более подробные.

— Я не буду извиняться, потому что слова ничего не значат. Только действия. — Заявление, но не рекламируемое как таковое. Он произносил их мягко, но в Войне не было ничего мягкого. Только суровые истины, которые могут как ранить, так и излечить.

За это он нравился зверю. Она нашла правду освежающей, но недостаточно, чтобы простить.

— Загладь свою вину, — потребовала она.

Его темные глаза изменились, цвет изменился с ониксового на оттенок глубокого бургундского вина. Руки по бокам обмякли, когда она преодолела последний разделяющий нас фут и положила нежную ладонь ему на грудь. Сквозь тонкий материал рубашки грохотало сердце.

— Руби… — Он прошептал мое имя, как молитву. Возможно, это была мольба. Я не была той, кого он должен был ублажать, как бы ему этого ни хотелось.

— Я что, заикалась? Загладь свою вину перед мной. — Сибирская зима несла в себе больше тепла, чем голос, который исходил из моих уст. Ларан не дрожал и не сопротивлялся. Он также не прятался от ее команды.

Он оставался неподвижным, как камень, когда она схватила рукой его за рубашку, скручивая ткань, чтобы притянуть его ближе. Она могла почувствовать внутренний конфликт, который он испытывал. Шторм, разразившийся с такой силой. Потребность, желание и отчаяние быть сожженным ею. Мной. Он не был похож на Джулиана, который пытался прикрыть свои желания, и не был похож на Аллистера, который настойчиво давил на меня. Он был горяч и страстен, и его чувства были такими же запутанными и нуждающимися, как мои собственные.