Онлайн книга «Лесная колдунья»
|
Кирилл едва сдерживался, до того хотелось избавиться от капельниц. Они мешали ему, приговаривая к неподвижности, не давали полноценно отдыхать, он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. К тому же Кирилла трясло от волнения и злости, он никак не мог успокоиться после прихода этого… этого… этого типа, так называемого отца по крови. Папочка, чтоб его! Пришел навестить сыночка, наконец-то спохватился. Кирилл тут уже третью неделю лежит, а до Колядина только что дошло. Наверняка мать уговорила его, чтобы навестил «сына», никак не поверит, что Кирилл не нуждается в отцовском внимании. Он давно не мальчишка, черт возьми, да и мальчишкой не нуждался, если честно, к чему ему объедки с чужого стола… Кирилл мрачно усмехнулся: он впервые откровенно высказался. Теперь папенька знает, что старший сын о нем думает, наконец-то Колядин перестанет таскаться к ним в дом, мать, правда, жалко, но какого черта… Кирилла передернуло от отвращения к самому себе, и он глухо замычал от боли: заштопанное тело ныло так, будто нож Бекмуратова все еще оставался в нем, любое самое малое движение заставляло стискивать зубы — не орать же в полный голос, пугая медперсонал, ту же добрейшую Лидию Николаевну… И что он так разошелся? Молчал ради матери столько лет, а сегодня сорвался, как нервная барышня, уж слишком взбесили встревоженная физиономия Колядина и его сочувственные расспросы о здоровье — да какое ему дело?! Кирилл поморщился, вспоминая беспомощное лицо отца. Колядин даже не пытался возражать или оправдываться, принимая оскорбления как должное. Этот невозможный тип еще и успокаивал Кирилла — мол, ему нельзя сейчас волноваться! Смешно — Рокотов чувствовал себя последним подлецом, но не мог остановиться. И из-за этого еще больше ненавидел отца. Проклятый Колядин вел себя так, что по всему выходило — Кирилл бил лежачего. Бил, испытывая прямо-таки садистское наслаждение. Кирилл всегда считал, что на такое способны только такие подонки, как Рустам. Получается, он ничуть не лучше. Кирилл посмотрел на принесенный матерью будильник и с досадой подумал, что Василиса сегодня опаздывает. Обычно она всегда прибегала к десяти, едва наступали приемные часы, а сейчас почти одиннадцать. Или решила, что Кирилл уже достаточно здоров и в ее опеке не нуждается? Кирилл угрюмо усмехнулся — впрочем, хорошо, что малышка где-то задержалась. Не хватало, чтоб она застала безобразную сцену с отцом, вернее, с Колядиным, какой он отец, смешно просто… Кирилл вздрогнул от неожиданности, с таким грохотом распахнулась дверь, и тут же зашипел от боли — любое движение напоминало о недавних событиях. Кирилл с коротким смешком подумал, что Василиса выбивает из его головы последние связные мысли. Он, Кирилл Евгеньевич Рокотов, вполне взрослый и состоявшийся человек, таращится на рыжую девчонку, как трехлетка на воздушный шарик. Вожделенно и благоговейно, желая и страшась дотронуться — а вдруг… Кирилл изумленно отметил пылающее лицо посетительницы, горящие гневом глаза — снова одно золото! — и судорожно стиснутые кулачки. Спросить, что случилось, он не успел. Гостья пинком отшвырнула с пути стул и разъяренно прошипела: — Как ты мог?! Стараясь сохранить серьезность, Кирилл отозвался: — Мог — что? — Притворяешься?! — Василиса топнула. — Тебе говорили, что ты прекрасна в гневе? — Не превращайся в шута! Я спросила: как ты мог так разговаривать с моим дядей Женей?! — С кем? С каким еще дядей… ах да! — значит, с дядей… ты его только что видела… — Вот именно! И заметь — успела услышать, как ты на него орал! — Тебе родители в детстве не объясняли, что подслушивать под дверью некрасиво? — Я не подслушивала! — Да-а? — Просто подошла к палате и… нечаянно услышала тебя. Заметь — не дядю Женю, а именно тебя, потому что ты бессовестно кричал — нет, орал! — на… хорошего человека! — Бессовестно, значит? — Да, бессовестно! А еще — по-хамски, нагло, беспардонно, невежливо, невоспитанно… — Какой богатый словарный запас, впрочем, я тебе это уже говорил… — Тебе не стыдно?! — Послушай, малышка… — Я не малышка! Мне скоро восемнадцать, чтоб ты знал! — Соболезную — почти старость… — Клоун! Василиса в сердцах швырнула на пол пакет с апельсинами. Тонкий полиэтилен лопнул, и оранжевые пупырчатые шарики весело раскатились в разные стороны. Кирилл рассмеялся. Василиса оглянулась — к счастью, Лидия Николаевна по-прежнему сидела за столом, занятая своим журналом. Василиса аккуратно прикрыла дверь и с тяжелым вздохом принялась собирать апельсины. Не дождавшись продолжения занимательного скандала, Кирилл примирительно заметил: — Твой дядя Женя по совместительству… — Знаю, твой отец! — Ты даже это услышала? — Да. Но это не дает тебе права… — Крошка, да что ты понимаешь?! Дает не дает… Василиса подняла закатившийся под кровать апельсин и гневно выпалила: — Я не крошка! А ты просто хам, настоящее быдло, раз позволяешь себе так разговаривать с собственным отцом! Раскрасневшееся личико Василисы оказалось слишком близко, Кирилл едва не утонул в огромных светлых глазах, опушенных густыми рыжеватыми ресницами. На него так знакомо пахнуло лесом, солнцем, летом… — Дядя Женя вышел от тебя еле живой, я видела! — обвиняюще крикнула Василиса, глядя в упор. — Но он… подлец, — вяло пробормотал Кирилл. У него пропало все желание спорить, даже поддразнивать забавную девчонку. И злиться на нее — ведь лезла явно не в свое дело! — не осталось сил. Зато мучительно хотелось протянуть руку и коснуться пальцем нежной щеки… Проклятая капельница! — Он не подлец. — В глазах Василисы растаяли последние крупинки коричневого, они нестерпимо полыхнули жаром расплавленного золота. — Он… замечательный! — Считаешь? — прохрипел Кирилл, плохо понимая, что говорит. — Он добрый! — О да. — Он очень, просто очень добрый! Василиса в сердцах ткнула кулаком в постель, Кирилл едва сдержался, до того сильной болью отозвались поврежденные мышцы. Зато мгновенно пришел в себя и холодно сказал: — Знаешь, малышка, ты зря разоряешься… — Я вам… — Знаю-знаю, ты Василиса и почти взрослая… — Не почти! — …тебе скоро восемнадцать, и ты уже студентка самого настоящего питерского вуза… |