Книга Бургер для неверного мужа, или Попаданка берется за дело, страница 75 – Даша Семенкова

– Что бы ты себе ни выдумывала, он твой муж перед Богом и людьми, – закончил ангел, подчеркнуто ее игнорируя.

– А вообще поезжай, что ты, в самом деле. Разделишь с ним народную любовь, – произнесла демоница, вытянув перед собой ладонь и рассматривая острые ногти, выкрашенные в черный. – Иначе будешь выглядеть черствой, неблагодарной и бесчувственной. Допустим, в отношении твоего мужа ты такая и есть, но нам нужно создать положительный образ. Ты все-таки личность публичная.

– Но как же его любовница? Не хотелось бы столкнуться с ней в дверях.

– Азорр Лессар вовсе не плохой человек. Он непременно осознает и покается, – с уверенностью заявил ангел.

– Ну-ну, – усмехнулась демоница. Посмотрела на меня с прищуром. – Ты бы поправила макияж. И оденься во что-нибудь приличное. Вдруг так и будет, а ты окажешься не в лучшем виде.

К счастью, в Присте я сначала поговорила с врачом и узнала, что пациент хоть и не в лучшей форме, но серьезных травм не получил. Жить будет, здоровье вернется, просто некоторое время придется потерпеть боль, а потом – восстанавливаться.

– Едкий яд червя попал ему на лицо и грудь. Ожоги болезненные и довольно обширные, но неглубокие. Самое неприятное, что пострадали глаза. Зрение он не потеряет, к счастью, магия справилась, – объяснял врач. – Покой, лекарства и правильный режим быстро приведут его в порядок, благо, организм молодой и крепкий. Но вы должны следить, чтобы ваш муж четко следовал всем указаниям. Избегал яркого света, днем носил повязку и принимал все, что мы назначили.

– Это надолго?

– Три недели, не меньше. А сейчас можете его навестить. Господин Лессар не велел никого пускать, кроме вас.

"Даже Кристину Ковач?" – чуть было не вырвалось у меня.

Надо же, какая честь. Лучше бы Луку пустил, вон как сник, бедняга. Чуть не плачет. Я погладила старика по плечу и попросила ждать, пообещав, что расспрошу обо всех подробностях.

В общем, если бы я не поговорила с доктором, решила бы, что Милош совсем плох. Что он умирает. Что его раны неизлечимы. Что его покалечило до неузнаваемости. По крайней мере, судя по голосу, которым он произнес из-за ширмы:

– Лина, дорогая, это ведь ты? – а потом добавил, услышав шаги: – Нет-нет, не смотри на меня! Не хочу, чтобы ты увидела этот ужас.

– Но, милый, врач сказал, что у тебя только ожоги, и что это...

– Не называй меня так! Я не заслужил. И вряд ли теперь покажусь тебе милым, – сказал он и горестно вздохнул.

Умирающий лебедь! Хотя... Ожоги... это ведь дико больно, наверное.

– Не говори ерунды, – отозвалась я, но все-таки присела на стульчик перед ширмой. Не стала заглядывать. И так плохо человеку, зачем нервировать. – Очень болит?

Смешок.

– Пустяки. Меня накачали лекарствами и зельями так, что почти ничего не чувствую. Кроме, разве что, этого запаха. Будто в клумбе лежу.

Вся палата была заставлена цветами. Я сразу заметила, но как-то не придала значения. Мало ли, вдруг здесь принято так.

– Хочешь, велю чтобы убрали. Кстати, откуда все это?

Я встала и подошла к ближайшему букету. Среди пышных шапок гортензий обнаружилась крохотная открыточка. Изображение пары лебедей и подпись женской рукой: "Молюсь за Ваше исцеление, Е.Н."

– Не знаю. Присылают. Я ведь вроде как герой.

Ну-ну. Герой. Невидимого фронта. Герой-любовник, блин.