Книга Бывшие не влюбляются, страница 15 – Теона Рэй, Ханна Хаимович

— Не стоит переживать! — оборвала меня Флимм. — Марта и Луи не мои внуки. Они – дети наших с вами соседей, молодой семейной пары. Прибегают ко мне временами, а я и не против. Своих-то детей у нас с мужем никогда не было, а деток я люблю. Кто знает, сколько мне еще жить осталось? Хоть с малышами понянчусь.

— А как они вошли?.. — спросила я и осеклась, обернувшись на дверь, которую сама-то с трудом открыла. А я не немощная старушка, и не семилетний ребенок, но мне пришлось приложить усилия, чтобы сдвинуть ее с места.

Флимм проигнорировала мой вопрос. Смотрела на меня всё тем же пустым взглядом, стоя посреди комнаты. Дети молча вылезли из-за стола и, не прощаясь, скрылись в прихожей. Скрипа двери я не слышала, но спустя пару секунд увидела, как Луи тащит Марту за руку через двор к воротам.

По спине снова пробежал уже знакомый холодок. Как в то утро, когда Флимм пришла ко мне знакомиться.

Я тряхнула головой, решив, что странности мне мерещатся от усталости. Даже не физической, – хотя в последние месяцы я работала так много, что некогда было вдоволь выспаться, – а эмоциональной. Я и без Ретта уже готова была идти к доктору за успокоительным, а с появлением в моей жизни бывшего совсем с катушек могла съехать.

— Чаю? — предложила Флимм.

— Не откажусь, — зачем-то согласилась я, хотя чаю не хотелось. Дождалась приглашения сесть за стол и устроилась на скамейке. — Вы не против поговорить о жизни города? — спросила я, не став юлить. — Я журналист, и хотя в Ковенторе я в… свадебном отпуске с моим мужем, была бы рада узнать чуть больше о жизни города и написать об этом в журнале. Развлечений здесь немного, не так ли? Так что я решила не терять время зря.

— Да что о нем говорить, — пожала плечами Флимм, снимая с печи чайник. — Город как город. Население тысяч пять человек или чуть больше, а может, и того меньше. Переписи не было уже многие годы.

Я чиркнула в блокноте: “Пять тысяч жителей”.

Флимм насыпала чайные листья в заварник, залила водой и поставила его на стол. Вытащила из пыльного шкафа фарфоровые чашки, повертела их в руках и вернула на полку. Вместо них достала простые глиняные кружки, будто решив, что фарфор для посиделок с соседкой не годится. А я была и не против, мне все равно из чего пить чай, который и пить-то не собиралась.

— Давно вы здесь живете? — спросила я.

— Да вот уже лет… — Флимм задумалась, уставившись невидящим взглядом в окно. — Забыла. Представляешь? Забыла, в каком году мы с мужем сюда переехали. Но уже давно, очень давно.

— А ваш муж… Простите, не мое дело. Можете не отвечать.

— Шляется, небось, снова, — грубо ответила Флимм. — Я его почти не вижу. Гуляет он, знаешь ли. Сколько его помню, всегда он таким был.

Я растерянно глянула на свои записи. О муже-изменнике писать или не стоит? Подумав секунду, все же сделала заметку.

— Вы знакомы со старичком, что живет в маленьком домике у кладбища? Я встретила его на днях, когда только приехала, но даже не спросила имени. Он показался мне не очень разговорчивым, и я не стала докучать ненужными расспросами.

— Ты о Герберте? Да он злой, как черт, лучше с ним вовсе не видеться.

— У него что-то случилось, или он всегда таким был?

— Случилось, — проворчала Флимм, ставя передо мной кружку с чаем.

Я отметила про себя, что на поверхности воды плавает мутная пленка, какая бывает, если чай очень долго простоит в кружке и остынет. Чтобы убедиться, что мне не привиделось, сделала осторожный глоток.