Книга Бывшие не влюбляются, страница 41 – Теона Рэй, Ханна Хаимович

Ретт вскочил с места, стянул пальто со спинки стула и накинул на плечи. Проходя мимо меня, он положил на мое плечо ладонь.

Я замерла, борясь с желанием потереться о его руку как кошечка. Теплая, сильная, и такая… Знакомая.

— Запри двери и окна, Ада. Я рассказал тебе не все: призраки станут приходить всё чаще и чаще, до тех пор, пока не выпьют из тебя и меня все силы. Они еще не поняли, почему их тянет в этот дом, но их сущность жаждет живого тепла.

Я вздрогнула, и все мысли о теплых, нежных руках Ретта исчезли. Лучше бы он не говорил правды о призраках, перед тем как уйти!

Двери и окна я заперла. Мне понадобилось много времени, чтобы снова обойти весь дом. Трость мешала, а нога, хоть уже почти не болела, все равно не позволяла наступать на нее в полной мере.

Наилучшим решением было спрятаться в спальне до возвращения Ретта. Так я и поступила. Смахнула уже ненужные листы бумаги с записями на пол и забралась под одеяло. Довольно быстро стало скучно, и пришло похмелье. Адское состояние, надо сказать, во время которого я поняла, что больше не выпью ни капли алкоголя.

Листочки я подняла. Вооружилась карандашом и вписала крупными буквами: “План книги”.

Статью о призраках не пропустит ни одно приличное издательство, а вот написать мистическую историю, якобы вымышленную, я смогу. Пусть даже для себя, пусть ее никто не издаст, но на память для нас с Реттом я напишу…

Для нас с Реттом?

Я хмыкнула. Губы расплылись в улыбке. Боль в душе таяла с каждой секундой всё быстрее, уступая место дурацкому чувству влюбленности. Я любила Ретта много лет, а теперь влюблялась заново.

Он меня не предавал. Это все, что я хотела знать, чтобы простить его.

Работа над книгой неожиданно меня увлекла. Я не могла и представить, что найдется занятие, которое будет не менее интересным, чем журналистика. Но придумывать перипетии сюжета, разные повороты событий, характеры героев и ситуации, в которые они будут попадать, оказалось неожиданно увлекательно. Я подняла голову от бумаг, когда за окном уже полностью стемнело.

И ужаснулась.

В каком неуютном, холодном и жутком месте я сижу! Горела только настольная лампа, отопление опять барахлило, поэтому в комнате царил холод. Голые стены, ледяной каменный пол. И окно, которому иллюзию уюта кое-как придавала штора. С улицы доносились смутные шорохи. Может быть, они мне мерещились, но еще слишком сильны были воспоминания о том, как призрак бродил под окнами и завывал в тоске, пугая меня до дрожи.

Или это был не призрак?

Пришла пора придать немного жизни дому. Ретт обещал, что жить нам здесь осталось девять дней, но девять дней – долгий срок.

Я спустилась на первый этаж, по пути зажигая свет везде, где попадались выключатели. Темнота, пустота и холод вызывали просто физическое отвращение. Хотелось света, тепла… А может быть, даже любви. Дом перестал быть тюрьмой, которую мне пришлось делить с Реттом. Меня вдруг со страшной силой потянуло превратить его в уютное гнездышко пусть и ненадолго.

Зажгла свет в гостиной, в коридорах и на кухне. Чернота за окнами нервировала, напоминая о том, что мертвецы прямо в эту минуту могут собираться под дверью, чтобы вытянуть еще немного жизненной энергии. Поэтому я опустила жалюзи, задернула шторы и понадеялась, что этого хватит, чтобы мой дом не привлекал внимания, как сияющая рождественская елка.