Книга Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком», страница 50 – Адриана Дари

Кажется, я на эти долгие мгновения просто забываю, кто я, где я и с какой стати дракон лежит на полу в моей комнате. Но единственного прикосновения к его груди хватает, чтобы резко все вспомнить.

Пальцы касаются насквозь пропитанной кровью рубашки Роуварда, и я тут же прихожу в себя. Отстраняюсь, опираясь рукой на пол, чтобы не навредить ему еще больше. Он не сразу отпускает меня, но я прилагаю чуть больше усилий.

— Ригель, — слабо произносит Роувард и снова уходит в беспамятство.

Ригель? Это какое-то заклинание? Или иностранное слово?

Свеча все еще горит, я ее даже не выпустила, когда дракон прижимал меня к себе и, на мое счастье, ничего не подожгла. Подношу ее ближе к груди Роуварда, распускаю завязки и чуть-чуть надрываю тонкую и, видимо, дорогую ткань рубашки. Ничего, дракон себе сможет позволить и еще одну.

В слабом свете трепещущего пламени пытаюсь рассмотреть рану. Она свежая, но… Не настолько глубокая, чтобы из нее вытекло столько крови. Ничего не понимаю.

В любом случае я, кряхтя и ругая маленьким язычком Роуварда, снимаю с него плащ и сапоги и затаскиваю его на кровать (ну не на полу же ему в самом деле валяться). После этого спускаюсь в кухню, радуясь, что Марта ушла поздно, а котелок с водой оставила в печи. Теплой водичкой промывать как-то сподручнее.

Тряпицу отрываю от чистой простыни, что нахожу в комоде, и обмываю края раны. Мне не показалось: она действительно почти пустяковая, так чего тогда дракон без сознания? А его состояние мне не нравится.

Да, рана, будто на глазах, затягивается, но дыхание Роуварда становится только тяжелее, черты лица заостряются, а на лбу появляется пот. Что-то явно не так! А мне и спросить не у кого!

Впрочем, некогда думать и играть в растерянную дурочку. Логично предполагаю, что баночку с мазью дракон не просто так с собой носил. И ее я так и не отдала. У меня вариантов нет, только пробовать: если к утру Роуварду лучше не станет, а найдут его у меня в комнате, на кого все шишки полетят?

Вот. А я не хочу, как мишка из детской песенки, шишкой в лоб. Поэтому надо пробовать.

Откупориваю и аккуратно смазываю рану Роуварда, наблюдая за его реакцией. Брови сходятся на переносице, а с губ срывается тихий стон.

— Терпи, казак, атаманом станешь, — повторяю я любимую присказку моей бабушки. — И вообще, я же вытерпела, да еще и под твои рычания. Взял, платье мне испортил. А потом еще и подумали обо мне все бог весть что.

Бормочу что-то под нос, кажется, больше успокаивая и отвлекая себя, чем пытаясь донести какую-то связную мысль. Я переживаю. Мне действительно важно, чтобы дракон был жив и здоров. И вовсе не потому, что у меня его метка, хотя…

Интересно, а что будет с меткой и моей привязкой к Роуварду, если он действительно?.. Видимо, тут два варианта: либо я отдам концы вместе с ним, либо я стану свободной. Но проверять сейчас что-то не хочется.

Постепенно дыхание дракона выравнивается, широкая, красивая грудь, на которой теперь красуется всего лишь красный след от раны, неторопливо и плавно поднимается и опускается, а складка меж густых темных бровей Роуварда разглаживается. Кажется, теперь дракон погружается в спокойный сон.

Я тоже выдыхаю с облегчением. Ковер, который Роувард успел испачкать кровью, кажется безнадежно испорченным, но я решаюсь снова использовать свою магию: отделяю все частички крови от ворсинок и аккуратно собираю чистой тряпицей.