Книга Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком», страница 82 – Адриана Дари

Словно в замедленной съемке вижу, как капли концентрированного щелока летят на дорогой камзол дракона, и меня простреливает испугом. На инстинктах и привычке очень аккуратно, но быстро отставляю котелок с щелоком и лопатку.

— Роувард! Скорее раздевайтесь! — вырывается у меня раньше, чем я успеваю обдумать фразу.

Не тратя время на лишние сомнения начинаю расстегивать пуговицы на камзоле дракона. Пальцы даже почти не дрожат: сейчас надо сконцентрироваться, но сердце колотится где-то в горле. Дракон стоит неподвижно, но я чувствую, как напряжены его мышцы, как сбивается дыхание, когда мои пальцы случайно касаются шеи.

— Рубашку тоже! — вслух говорю я, замечая, что капли попали и на дорогой шелк.

Черт! Да я не расплачусь! Хотя чем мне платить? Я целиком принадлежу этому дракону. Рубашка с трудом стягивается с широких плеч и на меня накатывает раздражение:

— Да помогите же мне уже! — шиплю я, чуть сильнее торопливо дергая ткань.

Костяшки пальцев задевают горячую кожу, и по рукам бегут мурашки.

— Что ты делаешь, Марика? — его голос звучит непривычно хрипло, отзываясь дрожью где-то внутри.

— Свечи! — выпаливаю я, и только потом понимаю, что он вообще не об этом.

Замираю с рубашкой в руках и совершенно бесстыдно пялюсь на его торс, который кажется отлитым из темной бронзы. Мышцы перекатываются под смуглой кожей, и я невольно задерживаю дыхание, завороженная этим зрелищем. Определенно, в прошлый раз я рассмотрела недостаточно!

Поднимаю глаза и тону в его потемневшем взгляде: в синей глубине плещется что-то дикое, опасное, заставляющее сердце пропускать удары.

— В смысле… щелок… надо… застирать, — с трудом заставляю себя говорить, показывая на котел.

Близость Роуварда кружит голову, сбивает дыхание. Я как подросток, честное слово! Но, черт возьми, преступно просто иметь такую фигуру!

Поднимаю с пола отброшенный камзол и кидаюсь к ведру с водой: надо скорее застирать, чтобы щелок не успел разъесть ткань. Запихиваю снятую одежду целиком внутрь, не тратя времени на поиски пострадавших мест.

А Роувард делает то, что мгновенно отвлекает меня от переживаний за ткать. Он оказывается почти вплотную позади меня, вторгаясь в мое личное пространство. От него пахнет дубовой корой и острым перцем. Его запах похож на него самого: под черствой корой мощь, но он способен сделать жизнь ярче. У меня кружится голова от этого аромата, от жара драконьего тела.

— Что же ты делаешь, Марика… — его руки ложатся на мои плечи и прижимают к обжигающе горячей груди, вырывая из моей груди рваный вздох. — Зачем ты играешь…

— Я не играю, — произношу я. — Я… правда делаю свечи. Вам же не нравятся те, что есть. Мне тоже.

Роувард выдыхает, и в этом выдохе я слышу улыбку.

— А суп был вкусный, — дракон склоняется к моему уху и почти задевает его своими губами, когда говорит.

— Борщ, — автоматически поправляю его я, кажется, просто пытаясь отвлечь себя этим от тех ощущений, что обрушились на меня.

Я чувствую каждый палец сквозь ткань платья, и от этих прикосновений по телу разливается предательское тепло.

— Борщ... — повторяет Роувард, и его голос, низкий, с хрипотцой, отзывается дрожью где-то внутри. — Такой же яркий и необычный, как ты сама.

Его дыхание щекочет мою шею, и я едва сдерживаю дрожь. Непрошеные мысли заполняют голову: каково было бы почувствовать не только дыхание, но и прикосновение его губ к этому чувствительному месту? От этой мысли щеки заливает румянцем.