Книга Ворон, который меня пленил, страница 104 – Екатерина Началова

Недоговоренное между ними витало в воздухе, проявляясь как искры, не требуя дополнительных слов.

— Знаю, что должен был зачистить охрану, но тогда пришлось бы и ее. Но она… Это слишком, это…

— Святотатство, — договорил за сына Наяр. Он опустился на соседний стул, уже совершенно успокоившись.

Рейтор кивнул.

— Может из-за этих двенадцати раз не могу… — снова заговорил он, не произнося слово «смерть». — Каждый раз сжирает, пережевывает, переваривает, а выплевывает обратно уже другим. Слабее…

— Возрождаться — не слабость, — отрезал Наяр, барабаня пальцами по подлокотнику. — Иное. Помнишь историю Джа? Что дед ее с ней не церемонился, подкараулил одну…

Недоуменно глянув на отца, Рейтор дернул плечом, выдохнул и впервые светло улыбнулся.

— Естественно, помню. Тысячу раз слышал. Подкараулил одну, взметнулся в небо и камнем вниз упал. Будешь моей? Вот так сказал.

Синхронно закончив историю, они улыбнулись. Джа всегда рассказывала ее одними и теми же фразами. Глаза Рейтора посветлели при мысли о сгорбленной язвительной старушке, которая без устали нянчила его девять лет жизни, нещадно подпаивая целебными отварами.

— Есть кое-что, чего ты не знаешь. Никто не знает, — Наяр говорил с полуулыбкой. — Ты, я, твоя мать… Мы смески, все мы. Джа призналась перед тем, как улетела… Дед, о котором говорила Джа, был из Фадии. Я не знаю подробностей. Знаю, что кровь с ним она так и не смешала… А сына втихую родила.

Рейтор нахмурился, а затем развернулся на отца.

— Шутишь?! Но… Что?! От фадийца? Как это скрыли?

— Как-как… Обычными методами. Отрицали… Рыжий подкрашивали. Выдирали, если надо, сбривали. Платки, повязки… А тем, кто приглядывался и болтал, помогали замолчать силой. Через несколько поколений остались только сны. В конце концов черный и настойчивость побеждают любой цвет.

Он поймал ошарашенный взгляд сына.

— Я тоже не сразу поверил. А потом… Я видел во сне твою мать и не смог отмахнуться. Ты видишь Касию… — Наяр улыбнулся. — Ведь видишь?

Искры взвивались в воздух, дрова потрескивали, но Рейтору казалось, что трещит он сам. Влажные глаза Касии, розовые губы, нежные линии ключиц, ее дыхание по ночам, тонкий запах подснежников. Капля пота проступила на затылке и влажно покатилась по позвоночнику.

— Каждый день…

Первые дни после раскрытия Данаи шли напряженно, нервно, в постоянном ожидании, но затем замедлились и потекли в привычной скорости. Бюро снова заработало. Вестники начали доставлять посылки, я стала заполнять книгу, а на место Данаи пришла новая приемщица, которую заранее тщательно проверили со всеведущим. Но я все равно перестала отстаивать воду, пила только проточную, с осадком. Может я однажды умру от нее, но хотя бы не так быстро, как от отравы.

Все стало почти как раньше, но совсем не так. Утром я часто ловила себя на том, что смотрю на дверь, ожидая увидеть знакомую фигуру. Сердце замирало при каждом хлопке крыльев, но это всегда оказывался кто-то другой, знакомый. Я же знала, что мне нужен тот, чьего лица я не помню и чьего голоса не знаю. Странное ощущение — с надеждой смотреть на незнакомцев и пытаться увидеть.

Двенадцатый… Я могла закрыть глаза и вновь ощутить его прикосновения, услышать шепот, почувствовать, как его руки гладят мои волосы. В такие моменты я остро жалела, что не могу вспомнить его лицо — только размытый силуэт, тепло кожи и жадно-нежные губы. Я ругалась с памятью, силясь приоткрыть наброшенный на нее покров. Как я могу помнить такие детали, но не помнить самого главного? Как могу скучать по тому, кого даже не помню? Спала я теперь без снов, подозревая, что и тут двенадцатый постарался.