Книга Ворон, который меня пленил, страница 109 – Екатерина Началова

— Время разбойников кончилось, пленницы свободны! — кричит Ирен. Свет врывается в глаза сквозь тонкую кожу век, но Рейтор не отпускает меня. Губы захватывают мои губы знакомо и жадно.

Все во мне взрывается от счастья.

Снова.

Теперь я сплю без снов: крепко, глубоко. Вычерпываю сон до донышка и просыпаюсь донельзя отдохнувшей, как будто выныриваю из-под толщи воды. Мужская рука лежит на моем поясе. Когда я шевелюсь и осторожно откатываюсь назад, Рейтор не просыпается. Он спит так же глубоко, как и я. Уже несколько недель мы ночуем вместе. Не представляю, как спала без него. То, что я называла сном двадцать четыре года, оказалось лишь слабой дремой. Порядок привязывает нас друг к друга снами и в прямом, и в переносном смысле.

Нащупываю под ногами тапочки и крадусь из спальни. Без тапочек нельзя: Рейтор поддерживает идеальный порядок только среди оружия и одежды, на остальное не обращает внимания. Его не волнует, что на горизонтальных поверхностях царствует пыль, а в углах дрожит паутина. Мое зрение устроено иначе… Я вижу беспорядок и отчаянно сражаюсь с ним уже который день, но без особого успеха. Дом стар, он рассыпается, буквально расползается по швам и заполняет их собственным прахом. На деревянной раме разверзлась широкая щель, через которую можно просунуть ладонь. Пол кое-где проваливается. Крыша течет в дождь.

Наливаю воду в единственную кружку с отколотым краем, кутаюсь в теплую шаль и философски гляжу за окно. Весна тянется выше и нарастает с каждым днем все сильнее. С гор медленно уходят могучие снежные шапки. Старый утес перед домом уже покрылся ярко-зеленой порослью. Но по утрам еще холодно.

Думаю обо всем сразу. О том, что надо раздобыть новую кружку. О том, что стоит смести паутину с углов и сказать Рею заделать дыру на крыше. О том, что надо пережить этот день, потому что сегодня мы летим к моим родителям.

По обычаям рода Ворон забирает выбранную из дома родителей, выкупая их согласие подарками. Эту формальность я предпочла бы пропустить. Рейтор со мной солидарен, а вот наши родители — и с моей, и с его стороны — категорически против. У них выкупа не было. Моя мама практически сбежала из дома — ни по законам Фадии, ни по законам Королевства, выкупа у нее не случилось. У мамы Рейтора вовсе не оказалось родственников, у которых бы ее требовалось выкупать.

Рейтор обнимает меня сзади за плечи.

— Не замерзла ночью?

Его голос хриплый спросонья, а руки ласковы.

— Нет. Я грелась об тебя.

Прижимаюсь спиной к его груди и с удовольствием глажу черные перья на пальцах. Рейтор больше не скрывается: на днях он официально представился Совету. Отныне род знает, что он не бессилен. О возможностях, правда, никто не распространяется, вне дома Рейтор продолжает носить перчатки. Дома же он скидывает их еще до того, как открывает дверь.

Дело о незаконном влиянии двенадцатого вестника замяли практически мгновенно — и в роду, и вне его. Если у кого и есть вопросы, то их вслух не озвучивают. Полагаю, не обошлось без участия лорда Наяра. Рейтор не подтверждает это, но и не отрицает. У его семьи столько высокопоставленных знакомых среди всех великих родов, что я удивилась и тому, что дело вообще открывали. Мой разбойник саркастично говорит, что о безнаказанности знатного сыночка речь никогда не шла: если что, отец убьет его лично. Чувствую, что тут Рейтор преувеличивает. Когда он говорит об отце, он улыбается. Кажется, между ними все хорошо.