Книга Ворон, который меня пленил, страница 110 – Екатерина Началова

Теперь на почте работаю только я. Рейтор бюро официально покинул. Аний не желает даже упоминаний о двенадцатом вестнике. Он недолюбливает Рейтора за испорченную книгу учета, воздействие и, кажется, за меня. Мое положение в бюро стало странно шатко и одновременно устойчиво: Аний больше не уверен во мне, со дня на день ожидая, что я покину место, но делать первый шаг опасается — слишком велико влияние семьи Рейтора. Мы еще не говорили с Рейтором о будущем, но пока я бы предпочла продолжать работать. Все еще стараюсь быть хорошей приемщицей, хотя Аний стал придирчивее. Подозреваю, в отместку за Рейтора. Последнему я об этом не рассказываю.

— Они хотят отыграться на нас, — сообщаю я вслух, перепрыгивая сразу через несколько логических цепочек. Говорить о том, что «они» — это родители, не нужно. Рейтор понимает меня и так.

— Да, — подтверждает он. Он положил подбородок на мое плечо и тихо покачивается вместе со мной из стороны в сторону. — Мои точно. Мама вчера выбирала подарки весь день. Я с трудом выжил.

Подарки предназначены за меня. Ежусь. Я все еще не уверена, нравлюсь ли леди Катерине. Вдруг она преподнесет за меня старое одеяло? Не к месту вспоминаю, что Неонел оставил меня как раз после встречи с родителями. А вдруг и сейчас будет так же?

Страх абсурден, но он никуда не исчезает, даже если очень хочешь.

— Все будет хорошо, — говорит Рейтор мне на ухо. — А если не будет, я сотру у всех память и переиграем.

Он шутит… Наверное.

— Все равно страшно… — признаюсь я. — Я все помню?

Я волнуюсь обо всем и о своих воспоминаниях в том числе.

— Не знаю, все ли, — Рей отвечает мгновенно, — но ничьих покровов на твоей памяти нет.

Немного успокаиваюсь. Мы медленно качаемся у окна, словно танцуя. Кружка в моей руке сочится водой из трещины на дне. Я передаю ее Рейтору.

— Пора менять кружку.

Он махом допивает воду.

— Эта еще работает, — констатирует он. — Просто пей быстрее.

— Нет же, Рей!

Я толкаю его в бок. С минуту мы шутливо пихаемся, затем Рейтор разворачивает меня к себе. Иногда он на удивление покладистый, даже покорный, а порой идет в отказ и тогда его не переубедить, как не тужься. Я не знаю, какой он сейчас. Между нами вроде бы столько было, но это «было» как песчинка перед громадным утесом того, чего еще не было. Многое не решено, не известно… Рейтор крепко обнимает меня одной рукой, смотрит пристально, а я в неизвестно какой по счету раз изумленно осознаю, что нашла пару на посиделках, просто немного позже, чем другие. Вот он здесь. Он моложе на два с половиной года, обожает мечи, редко улыбается, равнодушен к пыли и к новой посуде, у него сложный характер, но это ерунда. Он признает ошибки, держит слово и способен на поступки. Он смотрит так, что подкашиваются ноги… Ох, он многое делает так, что подкашиваются ноги! Он мой, мой… Мой.

Кружка — ерунда, как и щели в раме.

— Если она тебе дорога, можно заклеить трещину чесночной кашей, — предлагаю я рецепт из детства. — Чеснок клейкий…

Рейтор поднимает брови и задумчиво смотрит на кружку. Его мускулы напрягаются. Рыжий глиняный ободок в мужской руке недолго сопротивляется нажиму и уже через пару мгновений буквально взрывается, разлетаясь на крупные куски.

— Действительно треснула, — безэмоционально констатирует Рейтор. Он ссыпает осколки на стол и отряхивает руку. — Ты права, нужна новая. Две.