Книга Кто такая Марта, страница 22 – Екатерина Началова

Таран поглядел на меня крайне одобрительно.

— Во-о-т. А говорят, что маги зазнаются. Ишь… Ты совсем не такая! Как своя. И с Ингеем управилась, надо же. Удивила, кстати. Даже внешне на наших немного похожа. Глазами.

— Ростом не похожа, — усмехнулся Сокур, глядя на меня свысока.

— То да, — кивнул Таран. — Урожденная магиня-то? Или проявленная?

— Урожденная.

Таран орудовал палкой, так и эдак круча ногой, пока снимал грязь с ботинок. Та налипла на подошвах жирными гроздьями, и никак не хотела сходить.

— А чего портал не сделала куда надо?

— Не умею пока, — честно ответила.

— А-а-а… А я думал, маги только порталами и шныряют туда-сюда, — Таран показал пальцем, как, по его мнению, должны шнырять маги. Выходило, что как мухи.

Я только грустно усмехнулась.

«Если бы…»

— Не, — я отрицательно мотнула головой, — порталами ходить только обученные могут. И не каждый. Талант нужен и сила определенная. В этом деле представлять точку выхода надо хорошо, а то выйдешь где попало… И кольцо контролировать, а то оно закроется и срежет половину тела… Бывало такое. Из десяти магов только два порталы будут делать. А далеко — и вовсе один.

— Значит, ты необученная?

— Нет… Я… — вздохнула. — Пока без обучения.

В памяти некстати всплыл магистр Араринт, кричащий проваливать вон. Я вздохнула еще раз.

— Ну какие твои годы, — ободряюще хмыкнул Таран, — обучишься. Сколько тебе, лет двадцать? Маленькая еще. Обучишься, если захочешь.

— Угу…

Поддержка была приятна. Таран закончил с ботинками, крикнул Сокуру и кивнул мне.

— Едем.

— Иду, — откликнулась я.

Пошарив рукой в кармане плаща, я вдруг наткнулась на какой-то инородный объект. Бумажка. Вытащила наружу, развернула. На крошечном клочке бумаги острыми и резкими буквами было начеркано:

Не верь им.

Мне девять лет. Брат по секрету говорит мне на ухо.

— В нашем подвале муравьед!

Я смотрю на него со всем скепсисом девятилетней. Конечно, не верю, тем более днем ранее Демис уже обманул меня с конфетой. Демис машет рукой и показывает несколько муравьев, которые наловил в наскоро свернутый из бумаги конус.

— Словил лакомство для него! — гордо заявляет он, даже не пытаясь меня убедить. — Не верь, мне-то что! Я сам его прикормлю! Будет мои другом, не твоим!

Гляжу, как черные точечки в панике мечутся по бумажной тюрьме и срываюсь на улицу. С настоящим диким муравьедом я тоже хочу дружить, поэтому долго ловлю муравьев, а затем несусь в подвал.

Внизу царит темнота и тишина. Пахнет землей. Муравьеда не видно. Стоя позади меня, Демис снисходительно замечает, что муравьеды обожают пение.

— А ты что, не знаешь? Ну, даешь! Это же все знают! Завораживаются они! Надо петь, чтобы он выполз наружу и заворожился! — сообщает он, торча столбом чуть выше по лестнице. Пусть брат старше всего на несколько минут, но говорит он это так авторитетно и знающе, что я сразу верю.

Я пою муравьеду несколько самых лучших песен — про вереск, про маму и про дружбу. К сожалению, он так и не вылезает. Зато на волю выбираются муравьи. Они бегают по мне и кусаются, я верещу. Младшие, которые, оказывается, прятались под лестницей, хохочут до колик.

В другой раз сестра уверяет меня, что луна на небе увеличивается в два раза, если смотреть на нее и не моргать целый час. Меня потом долго зовут лягухой за выпученные глаза. Они, между прочим, еще два дня болят. Мама меня утешает, отец усмехается. Хотя сестре от него влетело, братьям, которые ее подговорили — тоже.