Книга Берта сдаваться не умеет, страница 62 – Екатерина Началова

— Прошу прощения. Это очень... оригинально. Я впечатлен, — лицо Криса было серьезным, голос прежним, но глаза ярко сияли, а пальцы живо двигались, словно перебирая воздух. — В принципе, более-менее... хм. Продолжим. А что происходит после того, как огурец оказывается в теплице?

Теперь он следил за мной неотрывно. Странно, мне показалось, что в его глазах заблестел искренний, почти детский восторг. И дыхание опять затаил... И губы у него заметно подрагивают...

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь! — я, наконец, возмутилась.

— Конечно, знаю, — живо кивнул. — Мне очень интересно, что предполагаешь ты. У тебя очень... свежий взгляд.

Я замялась перед ответом. Но отступать было поздно.

— Огурец, он... откладывает семена!

Крис расширил глаза, сделал глубокий вдох, наклонился вперед, закрыл лицо ладонями, замер и ... зарыдал. Плечи затряслись, и все тело несколько раз содрогнулось.

— Крис...? — я испуганно дотронулась до его руки.

А потом он упал на пол, держась за живот, и я поняла, что Крис не рыдает. Он хохочет, просто умирает от смеха и не может остановиться.

Первый раз вижу, как он смеется.

...поэтому я решила не обижаться. Но пара вопросов у меня тоже появилась.

«Берта...»

Имя простое, как Быки.

«Телочка Берта». Просто, нехитро...

«Берта...» — Крис попробовал на язык. Пять букв, грубое «р». Бер-рта. Звучит как «топор», разве что чуть нежнее.

Хотя корень «берт», хороший, старый, означает «яркая». Корень подходит. Рыжеватые волосы на солнце светятся как беличий мех.

Он лежал в холодной комнате один, забросив руки за голову. Глядел вверх на высокий серый потолок, но видел не его.

«Может хотя бы Бертисса? Или лучше без грубого „р“ — „Бетисса“?»

Вздохнул. Змеиная привычка, вставлять в имена побольше «с» не оставляла, а змеиные привычки пора бы удалять. Но тонкое «с» действительно бы смягчило грубое и излишне простое сочетание звуков и букв. Ведь коровка совсем не грубая и не такая простая. Скорее нежная... И полна сюрпризов.

Глупая... И соображает.

Невинная... И темпераментная.

Очень сильная. И совершенно беззащитная.

Может «Берточка»?

...ужасно.

Крис поморщился. Кто мог дать розовой новорожденной девочке такое имя? Разве что Бык, который пришел к люльке прямо с рубки дров и не знающий, кому еще всучить топор.

«Высокородный Бык с топором», — он поправился, вспомнив ее происхождение.

«Бертина». Ф-ф-ф.

«Бертисса»? Было.

В голову больше ничего не приходило.

Лучше уж просто «Пушинка» и «Берта». От имени доносился трепет ресниц и сладкий запах морковки. А по ощущениям... упругая нежность под рукой.

Он потер пальцы, вспоминая прикосновения к коже. Внизу живота немедленно потянуло желание. Опять.

«Ей нравятся мои касания. Можно в следующий раз устроить ещё один „почти секс“... уже со своей подачи. Рана хорошо затягивается... Смысл упускать шанс? Есть много вариаций на тему „почти“... Пушинка любопытная, согласится... Конечно, невинность трогать нельзя, придется обойтись без теплицы...»

Вспомнив теплицы с огурцами, Крис вслух рассмеялся, ощущая, как теплеет в груди.

«Ох, пушинка-любительница овощей».

Искушение звало, манило. Только протяни руку — и вот оно... Он молча с улыбкой помечтал. Там, в той комнатке завтра, после бальзама... Дождаться, когда закончится боль, и уже пониже спустить юбку. Гладить, загладить всю... Откинуть косу, зацеловать шею, затылок, мягкие розовые щеки... Осторожно опуститься сбоку, притереться к бедру, пальцами скользнуть вниз... Ласкать ее. Первым... Довести до конца. Ей понравится.