Книга Волчья ягода, страница 47 – Екатерина Началова

Я до последнего колебалась, говорить им правду или нет: матушка настаивала на том, что рецепт надо держать в секрете от сельских, чтобы они не боялись пить отвар. Мы всем говорили, что отвар делаем с ягодами, просто не рассказывали с какими именно. Но от великородных я решила правду не скрывать.

— Опять волчью ягоду? Почему ее? — Таор не сдержался. Слушал он внимательно.

— Она ядовита, — сказал очевидное Дрей. — Больше пяти ягод съешь и...

Он издал горлом звук, изображающий предсмертный хрип.

— Да, есть ее нельзя. Некоторым и с одной ягодки плохо, — согласилась, полоща простынь. — Мы добавляем совсем немного сока. Именно с корнем ягода действует иначе, будто бы усиливает его свойства многократно. Настолько, что даже яд самой ягоды становится не таким опасным. Древний рецепт. Матушка его из памяти выудила и наудачу попробовала. Пришлось... Другие не помогали.

— Такая страшная хворь? — серьезно уточнил Таор.

— Выглядит как обычная — вроде бы заболел человек чем-то или отравился. Только ногти странно синеют. И ничего не помогает, хужеет очень быстро. У нас умерло несколько после нескольких дней температуры, — опечалившись, я глянула на мужчин. — Не знаю, как у великородных. У нас — так.

Я рассказала им. Это произошло совсем недавно. Я хорошо помнила, как матушка зашла в дом, едва поднимая ноги и убито произнесла:

— Первая смерть.

«Первая...»

Тогда я посмотрела на маму с тревогой. Она говорила с закрытыми глазами, что было нехорошим знаком. Давно приметила такую особенность: если матушке больно, плохо, она начинает закрывать глаза при разговоре, словно смотрит в себя, на свою боль. Потом мы вместе сходили в дом Анисы. Умершая была стара, за восемьдесят, жила с семьёй сына.

— Бредила. Горячая, как печка была, мокрая тряпка мигом на лбу высыхала. И отвар не помогал, да она и не глотала уже. А там и дышать перестала вовсе, — коротко и отрешенно рассказал ее сын — худой, лысый кожевник. Глянув на его лицо, я поняла, что смерти уже ждали и не удивились ее визиту.

— Позволь глянуть на нее, — кротко попросила матушка.

Тот не противился, молча показал на нужную дверь. А вот жена его, крупная дородная баба, всплеснула большими руками.

— Куда? Она ж не прибранная ещё! Не Порядок то!

— Оставь, — ее муж махнул нагруженной рукой. — Пусть посмотрят раз пришли.

— Мы быстро, дочка, — по-своему ласково сказала матушка, и под этим тоном загораживающая проход баба, вдруг сникла и отошла.

Аниса лежала в своей крохотной комнатке. На сером чепце, закрывающим редкие белые волосы, сидела жирная муха. Матушка согнала ее, приоткрыла покрывало, и только взглядом показала мне куда смотреть: пальцы.

Ногти больных синели, у Анисы же синева распространилась на пальцы, до ладоней.

— Кончилась, — раздался всхлип сзади.

Когда мы вышли, Агла больше молчала.

— Странная болезнь, Аса... — она держалась за мой локоть, хмуро переступая рядом. — Если б тошнило, али жидко снизу выходило, я бы подумала, что отравление.

— Но ты же пыталась давать настой от отравления, помнишь? — возразила. — Он не помог даже близко.

— То-то и оно. Странно, Аса. Но на отравление больно похоже. Попробую-ка я один старый рецепт...

— ...так мы и начали использовать эускариот, — закончила я.

Таор и Дрей слушали, не перебивая. Дрей переложил травинку на другую сторону рта.