Книга Волчья ягода, страница 99 – Екатерина Началова

Кивнув, Таор с места не двинулся, наоборот, прижал меня собой еще плотнее и приник к основанию шеи, молча втягивая носом воздух. Волк вел себя непривычно, никуда не тащил, не тянул, не подхватывал. Стоял смирно и как будто... ластился?

Стараясь не спугнуть, я осторожно погладила тяжи мощных мышц на мужских предпречьях малиновыми от эускариота пальцами. Может ли быть так, что двум метрам непоколебимости злого Волка иногда требуется ласка?

— Как ты слышишь Дрея, если все говорят? — прошептала ему в ключицу, чувствуя запах хвои и мускуса.

— У нас принято подавать голос коротко, только по делу. А так... Мы слушаем тех, на кого настраиваемся, кто нам важен, — низко проговорил в ухо. — На остальных не обращаем внимания. Я не интересуюсь, что говорит какая-то бабка или мальчишка с соседней улицы... Я говорил, что у меня кружит голову от твоего запаха?

Мужские пальцы зарылись в растрепанных с ночи волосах.

— Нет... — потрясенно произнесла, чувствуя как теплый воздух от его дыхания скользит по коже. Таор точно никогда не озвучивал ничего подобного.

— Говорю.

— Значит, держись крепче.

Меня стиснули так, что сделать новый глоток воздуха стало проблематично.

— Не так крепко! — пискнула.

— Чего ты испугалась ночью? — он чуть ослабил хватку.

— Плохого сна... — подумав о нем, я даже сейчас сжалась.

— Что в нем было?

Мы так и стояли, обнявшись.

— Я... Одна в темноте...

— Что страшного в темноте? — услышала новый пытливый вопрос.

— Одиночество, — без промедления выпалила я, не успев затормозить с ответом и тут же пожалела вырвавшегося слова. Одиночество — не то, в чем хочется признаваться даже самой себе, а уж тем более кому-то другому; чувство, которое всегда казалось мне постыдным знаком отверженности, собственной ненужности, невостребованности.

— Хм, — молвил Таор. Больше задавать вопросов не стал. Я чуть не спросила, помнит ли он о том, что сказал ночью про «спать со мной всегда». Рассудив, решила, что это слишком незначительно. Мало ли что можно обронить спросонья?

Этим утром мы даже не препирались. В лес сходили мирно, учтя ошибки предыдушего дня. Новая стратегия заключалась в том, что я шла в указанном направлении, по пути собирая попадающиеся мне корни, травы, цветы, а Таор исчезал, успевая обежать и осмотреть назначенные за ним границы. Он двигался гораздо быстрее моего, легко мог меня нагнать, услышать или найти по запаху. В итоге поход не затянулся вдвое, я не устала, Таор — не обозлился. Еще и Бояра с собой взяли — волчонок оставался со мной, когда его прыткий хозяин удалялся.

Когда вернулись, занялась изготовлением настоя, попутно в подробностях объясняя Таору что, да как. Он оказался внимательным слушателем, и я вслух опрометчиво отметила, что он мог бы стать хорошей травницей. «Ага, щас!» — ответил злой Волк, тут же приметивший, что некоторые селянки совсем обнаглели. На полпути к кровати нас прервал Дрей.

Настроение тут же испортилось. В потухших глазах высшего Волка уже не светилась и толика надежды, на все вопросы он отвечал односложно, даже настой выпил, не поморщившись. Думаю, если бы я налила в кружку чистого яда, Дрей был бы только рад, что его мучения, наконец, закончатся. По его короткому диалогу с Таором я поняла, что болезнь разрастается: заболевших и потерявших нюх становится все больше. Беспокойство из-за хвори прибавилось к нарастающему внутри меня напряжению, которое я старалась игнорировать. Напряжение состояло из двух слов: «Последний день».