Книга Тайны Оленьего парка, страница 35 – Елена Тюрина

Действие снотворного пока не прекратилось окончательно, потому что моментами Катя проваливалась в забытьё и совсем не помнила, что с ней в те секунды делалось. Точно как человек, слишком перебравший алкоголя. Самой ей казалось, что она изо всех сил сопротивляется, но на деле все её движения были вялыми, заторможенными.

Приступы жесточайшего головокружения никак не покидали девушку. Любое резкое движение головы или смена положения тела приводили к тому, что комната начинала вращаться, как в центрифуге.

Катя не заметила, когда острая боль сменилась тупой. А потом это огромное, наполнявшее её, ещё несколько раз дёрнулось и замерло. Король выдохнул, расслабленно навалившись на неё. Полежал так с минуту, а потом откинулся на спину.

Внутри всё болело, как свежая рана. Катя, дрожа от пережитого, лежала и не шевелилась. Даже дышала как будто через раз.

- Какая же ты страстная, горячая! – произнёс Людовик.

Девушка ничего не ответила. Когда поняла, что король, наконец, заснул, поднялась, прошла к кувшину, чтобы попить поды. Во рту совсем пересохло, ноги едва держали её. Низ живота пробирала саднящая боль. Катерину шатало то ли от потрясения, то ли всё ещё под действием неизвестного препарата. Девушка едва успела склониться над тазом для мытья рук, когда её начало рвать. Иначе бы запачкала шикарную мебель и роскошный ковёр королевской опочивальни. Одна надежда - ранним утром воду незаметно поменяет служанка. Наверняка сама же Полин. Обычно это делали, пока все ещё спят. Самой Кате сейчас было настолько плохо, что нести куда-то таз с водой она и не подумала. Даже просто выплеснуть содержимое в окно ей не пришло в голову. Она словно отупела от всего происходящего. С трудом соображала, явственно ощущая, как с огромным трудом движутся в голове мысли, и причиняют глухую боль. Доплестись бы назад до кровати. Почти у самого ложа почувствовала, что оседает. Успела схватиться за выпуклый узор лепнины, широкой полосой украшавшей комнату по периметру. Постояла некоторое время, и медленно пошла дальше, держась за стену.

В своих покоях доктор Флоретт отошёл от окна, сел за рабочий стол. Нужно было описать состав одного лекарственного средства, но шум за стеной не давал ему сосредоточиться. Возня, глухие крики, сопение, слабые стоны… Перед глазами стояла эта горничная Катрин, растерянная и перепуганная, как дикая лань. Как она разволновалась, разбив кувшин у него в комнате, как старательно убирала осколки, как едва не расплакалась, расплескав лечебную настойку. А ведь она и впрямь красавица… И расчётливая, оказывается. Ну что ж, налюбится девчонка сегодня вволю.

Лучше бы он не возвращался сюда больше! Ведь в Париже его всё устраивало. Теперь сидел, слушал всё это, тошно было. Хотелось заткнуть уши. И казалось, что это длится невозможно долго. Тишина наступила только под утро. Но никуда не деться от оглушающих ударов собственного сердца. Сон так и не пришёл к нему. Эркюль просидел за столом до самого рассвета, словно окаменев.

Свечи потихоньку догорали, негромко потрескивая. Катя откатилась к краю, подальше от спящего Людовика. Завернулась в одеяло, и лежала, рассматривала комнату, точнее роскошную западню, в которую угодила. Девушке казалось, что она так и провела остаток ночи без сна, но на самом деле её сознание погружалось в какой-то неверный, неглубокий отдых, зыбкий, как марево.