Книга Пшеничная вдова, страница 199 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Сир Хардрок, мне хотелось бы кое-что уточнить, – Исбэль допивала уже вторую чашку успокоительного мятного чая, приготовленного ею Туруном Хардроком. Реборн оставил его рядом с королевой, взяв Вернона помогать раненым, – Поскольку вы сир, значит, отец ваш был благородных кровей, так?

– Не всегда.

Вопросы призваны были разрешить непонимания, а не создавать их ещё больше. Исбэль нахмурились:

– Расскажите о себе, сир Хардрок.

Недавно глаза Хардрока стали мутными, похожими на треснутый лёд, а потом послышались глухие шлепки – со стен попадали вражеские скалолазы. Северяне знали горы, а горы знали их. Но стены тоже горы, вышедшие из-под человеческих рук, и цепкие, словно пауки, горняки устремились ввысь. Звучал отдаленный стук молоточков, когда стальные шипы впивались в камень, но сами они были удивительно тихи. Выдали свое присутствие они только при падении. У Исбэль тогда заледенели душа: она взирала со стен высокой башни на неподвижные, поломанные тела и жмурилась что есть мочи.

– Они заснули. Приятных попутчиков им в вечном пути. Пусть северянам снятся северные сны, – все, что сказал тогда Хардрок, теребя четки на руках, усердно молясь за души разбившихся северян. А потом снова налил королеве чай.

Чем бы не окончилась эта бойня, любопытство свое она удовлетворит – решила королева. Чай совсем не помогал ей, разговоры даровали сердцу больше покоя, отвлекая от страшных картин в гавани. Реборн спрятал ее подальше и повыше, приставив Ульрика, все время рвущегося в бой, имевшего смелость признаться, что чувствует себя трусом, прячась в башне, и Половинчатого Рыцаря по имени Карл, к которому прозвище все же прицепилось.

Исбэль все вспоминала ту ночь и алый рассвет, и душа ее тряслась от страха. Будто минувшие кошмары ожили, не прошло и половины весны… Реборна она видела целые сутки назад, вцепилась в него, словно кошка и не хотела отпускать. Тот снова получил по голове – со лба его текла струйка крови и Исбэль чуть было не устроила истерику. Когда щеки ее стали совсем мокры от слез, Реборн дал сиру Хардроку указание успокоить женщину и снова отправился на стены. Тогда лекарь налил мятный чай и привел в башню Эсмер, чтобы отвлечь королеву. Но та почти сразу обзавелась обществом Ульрика, на которого Хардрок свалил собственные обязанности по успокоению дам, но тот справлялся со своей задачей только наполовину. В оставшуюся половину Исбэль не входила. Все ждали Фредерика Толли, посланного к королю Бернаду в качестве гонца после трех лун тяжелейших боёв. От его вестей зависело, готов ли обиженный отец пойти на переговоры с сыном.

– Рассказывать особо нечего, – пожал плечами серый ворон. – Родился, титьку сосал, потом был ребенком, а потом вырос.

Исбэль нахмурилась:

– А где же вы жили?

– В хижине на холме.

– Один?

– С матерью и отцом.

– А братья, сестры?

– У родителей я был один.

– Что это за хижина на холме?

Сир Хардрок отнял мятный чай от губ, их коснулась легкая улыбка, похожая на обещание приятных воспоминаний. Исбэль испугалась, что глаза его снова покроются туманом и ей невыносимо захочется спать.

– Хижина, вокруг которой трава похожа на море. Зеленое море, с острыми волнами, в них я тонул по самый пояс. Там воздух пах грибами, а в лесах всегда выли волки.

– Волки? – испуганно ахнула Исбэль.