Книга NeuroSoul Том 1., страница 49 – Данила Скит

Нэнсис замолчала, но Эльтар не прервал тишины. Он был стар, и спокойное течение жизни его давно не тяготило. Киборг продолжила:

— «Вам придется выбирать», — так мне сказали, — «Яд поражает все больше ткани. Повреждена нервная система, скоро некроз перекинется на внутренние органы. Мы можем спасти вас, если устраним плод», — Нэнсис усмехнулась. — «Плод»… Как жестоко называть так маленькую жизнь… Знаешь, что это значит? — Эльтас промолчал. — Убейте своего ребенка, убейте свой смысл — вот что это значит. — Нэнсис оторвалась от пальцев, взглянув на алое небо. — К тому времени как меня подключили к поддерживающей терапии, они уже отрезали мне правую руку, чтобы предотвратить отмирание ткани. Потом отрезали левую, а потом обе ноги. Я спала в липкой регенерирующей жидкости и мне было так хорошо… почти не было больно… нет… нет… не было, — казалось, глаза женщины не видели, распахнув взгляд навстречу кровавым лучам солнца. — Пока во мне жило дитя, никакая боль не имела значения. Так я лежала долго — без рук, без ног, без грудей, все что осталось от моего измученного тела — сердце и наполненное чрево. Но тут они выдернули меня из болезненного сна и сказали: «Время на исходе. Вы умираете». «А как же ребенок?». «Нам удалось изолировать его внутриутробно, он будет жить, если только…». Они сказали, если мой мозг погибнет, погибнет и ребенок. Нужны были ответные импульсы, чтобы работала изолирующая система плаценты. «Режьте, сколько понадобится», — потребовала я. Режьте все. «Нам нужно отрезать вам голову, чтобы подключить нужные приборы для передачи импульсов-замен», — и я позволила им. Мое искалеченное тело рожало, без головы и конечностей, когда я уже стала киборгом. Я смотрела на него и выла от тоски, потому что не испытывала боли, которую испытывает каждая мать, рожая своего ребенка. Она принадлежала мне по праву! Моя боль была бы стократно больше, чем боль любой из них. Как и моя любовь… они отобрали ее у меня.

— И где сейчас твое дитя?

— В прошлом.

Старик встал за спиной Нэнсис, наблюдая, как сокращается ее жилистое сердце. Дыра в стальной груди проходила насквозь, делая его видимым снаружи — с обеих сторон. Зачем оно бьется, если не перекачивает кровь? У Нэнсис давно уже не было вен. Это был киборг без органических надстроек.

— Ты увидела рождение своего ребенка только благодаря киборгизации. И ненавидишь то, что подарило тебе счастье.

— Чушь! — Нэнсис отряхнула пальцы, будто замочила их, но с них не сорвалось ни капли. — Не испытать заслуженную боль — это по-твоему счастье?

— Увидеть своего ребенка, взять его на руки — вот счастье, — Эльтас помнил, как в первый раз качал первенца на руках.

— Слишком большая цена для такого короткого счастья.

— Короткого?

— Он плакал… — голос Нэнсис дрогнул. — Как только я пыталась взять его на руки, он начинал истошно орать и не прекращал, пока я не уйду из комнаты. Я так и не смогла прикоснуться к маленькому родному тельцу. Он боялся меня, даже когда не видел. Детское сердце всегда чувствует мертвое. Всегда его отвергает.

— Модульное отрицание… такое бывает. Редко, но бывает. Дети, они ведь нежные создания. Временами пугаются неизвестного, но это временно. Проходит.

— Не прошло.

Подбежал счастливый Эрик, наигравшись с ракушками на песке. Он улыбался. Эльтас угомонил его, приложив палец к губам. Мальчик передумал веселиться и сел на песок, скрестив босые ноги.