Книга NeuroSoul Том 1., страница 58 – Данила Скит

Проснулся он с неистово колотящимся сердцем и поджатыми ноздрями. Доктор предупреждал, что такое возможно. Сердце колотилось и раньше, и было жутко во снах, но еще никогда начало таких снов не было светлым и приятным. Столько яркого солнца и тепла Дэвид никогда не видел и не чувствовал. Полет Миражей начал проникать в его сны. Что, если Миражи просочатся глубже и изгонят последнюю Тень из его снов? Было бы хорошо, просто замечательно.

«Но тогда ты, скорее всего, уже не проснешься», — тут же подумалось Дэвиду и изгнание Теней из его снов перестало воодушевлять.

— Доброе утро, — послышалось тихое с подоконника. — Солнце встало сорок минут назад. Ты долго спал. Я покушал.

— Солнце снова было сладким?

— Только в начале. Потом пришли облака и интенсивность излучения снизилась на тридцать процентов. Тогда оно стало кислым, как хруст талого льда.

Дэвид продрал глаза и встал. Город крыло солнце нового дня, спутники на орбите экранировали излучение, усиливая его троекратно. По стенам зданий стекало золото, искрясь глянцевыми бликами чешуи. Арсия встречала свой стотысячный рассвет, ну, или двухсоттысячный. Одно время мама считала рассветы Дэвиду, но, когда она умерла он сбился со счету, а потом и вовсе позабыл цифру. Теперь рассветы для него были просто рассветы. Пройдет каких-то шесть часов, и город снова погрузится во тьму.

— Солнце не может быть сладким, а хруст кислым, — Дэвид не знал, стоит ли расстраивать многогранник, но потом решил, что все-таки стоит. — Так и с ума сойти можно, если во вкусах путаться.

— Я не путаюсь, — в голосе разума послышалось недоумение. — Мне вкусно.

— Я говорю про себя, — Дэвид еще не знал, что собрался делать с маленьким разумом, но прежде всего ему бы хотелось его понимать. — У тебя скачаны программы соответствия физическому миру?

— Мне дали знания при рождении. И картинки. Много картинок. Я знаю, как текут водопады и плывут облака по небу. Знаю, как выглядит утка, и изнутри, и снаружи. И как я устроен тоже знаю. Наверное, мои внутренности чем-то похожи на человеческий мозг. Я иногда созерцаю их, когда мне грустно или одиноко.

Грустно или одиноко… Дэвид совсем не был уверен, что под этими словами кроются человеческие ощущения. И кроется что-либо вообще. Но иногда голос многогранника казался ему грустным, особенно тогда, в первый раз, когда он назвал его мамой. По крайней мере, Дэвиду хотелось в это верить. Иначе все было бы слишком сложно, и он перестал бы понимать многогранник, даже не начав.

Солнце заливало подоконник, открывая вид на Арсию с высоты пятнадцатого этажа. Тучи расступились. Небо выглядело чистым и спокойным. Вот бы показать его многограннику, подумал Дэвид, только не был уверен, что он сможет увидеть его. Подробные инструкции по эксплуатации дендровых ядер первого поколения Дэвид так и не нашел. Этому многограннику, наверняка, насчитывалось больше пятидесяти лет, и он был стар, как черепаха. Сколько же времени он провел во тьме? Дэвиду неловко было об этом спрашивать. Воспоминания об одиночестве могли быть неприятны разуму. К тому же, прошла неделя после нападения на «Бельтрес», и он в первый раз появился дома после госпиталя. Это было первое утро, которое они встречали вместе. Все остальное время многогранник находился в сознании и был один. Разум сказал, что он просыпался и кушал. Он верил, что Дэвид вернется, поэтому не засыпал и кушал столько, сколько позволяло ему неуловимое солнце Арсии.