Книга Шулер, страница 121 – Дж. С. Андрижески

Однако я хотела. Я практически уверена, что он это знал.

Но я не собиралась позволять ему заходить так далеко в попытках починить меня.

Я ощутила его колебание, словно он все это слышал.

Я чувствовала в нем противоречие, нерешительность, попытки решить, стоит ли сказать больше. Но его облегчение было буквально осязаемым. Настолько осязаемым, что я почувствовала себя только хуже.

Я позволила проявиться своему смущению, зная, что он тоже это почувствует.

Что бы я себе ни говорила, я ничего не могла с этим поделать. Гордость становилась бессмысленной, когда все могли прочесть твои мысли; тебе оставалось или принять тот факт, что ты окажешься жалкой сотнями неожиданных и неведомых способов, или сойти с ума.

Он слегка отстранился из нашего объятия, затем скользнул своим светом в мой, словно компенсируя, сливаясь со мной до тех пор, пока я не смогла пошевелиться. Я потерялась там, словно блуждая в обширном пространстве без стен и углов. В этом не было никакой сексуальности, одно лишь тепло и свет — словно при погружении в парную воду. Ревик расслабился ещё сильнее, побуждая меня погрузиться глубже.

Я вновь начала реагировать на него в сексуальном плане, но сумела приглушить это. Тот факт, что я не ощущала от него ничего, кроме спокойствия, только помогал этому.

Позднее я вспомнила облака. Гигантские облака света.

Есть долина меж высоких гор, красно-золотая расселина. Она выходит к золотому океану, вечному рассвету, который покрывает перекатывающиеся волны бриллиантами.

В этом месте я никогда не одинока.

Мои друзья окружают меня, и вода лаской стирает каждую тревогу из моего разума. Моя мать плывёт в этом океане света, такая открытая, какой я едва её помню. Она смеётся так, как смеялась при жизни отца, посылает в мою сторону всплески брызг. Её тёмные глаза светятся мягким спокойствием, какого в них никогда не было, когда…

Я отдёрнулась, рухнув обратно в своё тело.

Меня поприветствовал звук носа корабля, рассекавшего воду, а также движение его дыхания под моей щекой, крепко прижимавшейся к его груди.

Ревик дышал тяжело, я чувствовала, как он борется за сохранение контроля. Не отодвигаясь от него, я повернула голову, чтобы посмотреть на океан.

Здесь вода тянется лишь в чёрную пустоту и холод.

Затем, из ниоткуда, доносятся его слова.

— Элли, — его голос раздаётся низким рокотом у моего уха. — Элли, я соврал тебе. Я помню своих родителей. Я помню, когда они умерли.

Неловкий способ сообщить такое.

Я чувствую его неуклюжесть, пока он ищет способ иначе выразить это, донести до меня смысл. На мои глаза наворачиваются слезы. Ревик крепче обнимает меня, и я ощущаю его облегчение, когда какая-то часть меня наконец-то отпускает контроль.

Я больше не увижу свою маму, если не считать кошмаров.

В этих снах, как и в жизни, я всегда не успеваю.

Ревик стоял передо мной, и его рост обрисовывался звёздами.

Ночное небо проталкивало меня через свои виртуальные складки, реконструированное в точной миниатюре. Я протянула руку к одному из огоньков размеров с кулак, чувствуя его тепло и поражаясь детальности иллюзии. По предыдущему опыту я знала, что могу действительно обжечься, если схвачу ладонью одно из крохотных солнышек.

— Где ты берёшь эти игрушки? — спросила я изумлённо. — Джон был бы в восторге.