Книга Война, страница 102 – Дж. С. Андрижески

Я закатила глаза.

— Не преувеличивай, муж. Ни у кого нет большей паранойи, чем у тебя.

Рассмеявшись, он пихнул меня грудью, не переставая обнимать сзади. Его взгляд посерьёзнел, когда он добавил:

— Вообще-то, это организовал «Арк»… не мы. Я надеюсь, что они помогали с охраной и герметизацией и во время нашего отсутствия тоже. В любом случае, нам надо поговорить с их людьми.

— Ага, — пробормотала я. — Я думала об этом…

— Нет! Нет, нет, нет. Больше никакой работы, — Ревик покачал головой и сурово прищёлкнул языком, потащив меня к наружной двери кухни и открывая её передо мной.

— Но ты же сам начал… — запротестовала я.

— В данный момент — больше никакой работы, — пояснил он, жестом показывая мне заходить внутрь. — Я серьёзно. Только после этапа со сном, который я упоминал ранее, — увидев, что я собираюсь снова запротестовать, он перебил меня: — Я могу быть лицемером, если захочу. Я никогда и не утверждал, что у меня нет проблем.

Когда я засмеялась, он предложил такой вариант:

— Подумай о еде, если хочешь думать о чём-то полезном. Одно преимущество путешествия на блевотомобиле — нам наверняка не придётся ждать столик в «Третьей Драгоценности».

Рассмеявшись, я опять невольно поразилась исходившему от него счастью, учитывая всю нашу ситуацию. Может, он старался держаться молодцом или поднять настроение всем остальным, но на самом деле так не казалось.

Что бы с ним ни происходило, это не выглядело натужным. Его свет сиял легко, несдержанно, несмотря на то, каким усталым он ощущался.

Когда я углубилась в его aleimi, я ощутила и другое — страх из-за нашего обсуждения личности Тени, некоторую печаль из-за Касс и Фиграна, тяжёлую скорбь, которая казалась связанной с Вэшем. Я также ощущала в его свете реакции и беспокойство из-за того, что мы видели на пути из Олбани.

А также какая-то его планирующая часть словно тикала на фоне, в основном обдумывая различные мысли касаемо Тени и некоторой разведывательной работы, где он хотел наверстать кое-что, как только мы по-настоящему кинемся в омут с головой.

Но, несмотря на всё это, преобладающее чувство, которое я ощущала в этот момент от него — это удовлетворение, даже радость. Это настолько отличалось от других вещей, живших в его свете, что я невольно таращилась на него.

Но он определённо что-то от меня скрывал.

Я не могла понять, что именно, но это имело какое-то отношение к его противоречивым эмоциям, в том числе и к хорошим. Его свет также ощущался более нестабильным — не в плохом смысле, просто он сделался более интенсивным и сосредоточенным, чем обычно.

А в отношении Ревика это говорило о многом, правда.

— Ты закончила сканировать меня, жена? — тихо сказал он мне на ухо, опять обнимая одной рукой и прижимая к себе.

Моргнув, я осознала, что мы преодолели всю кухню, а я ничего не видела.

Всё это время я находилась в Барьере, напряжённо всматриваясь в его aleimi.

— Да, — сказала я, шагнув вперёд, когда осознала, что он опять открыл передо мной дверь — в этот раз вращающуюся дверь, которая отделяла кухню от обеденного зала ресторана. Официанты улыбались и махали нам, когда мы проходили мимо, и я улыбалась в ответ.

Мы нечасто ели в «Красном Флаге», поскольку они в основном резервировали столики для человеческих гостей отеля, но я осознала, что узнаю всех, кого вижу, и это меня порадовало.