Книга Война, страница 238 – Дж. С. Андрижески

В этой улыбке также жило нечто более расслабленное.

— Я ценю это, жена, — сказал он, покрывая поцелуями моё лицо. — Наверное, даже сильнее, чем должен.

Он обнял меня ещё крепче. Но я чувствовала, что что-то по-прежнему его беспокоит. Я подождала, пока он несколько раз все взвесил, затем как будто сдался и вздохнул, не переставая меня обнимать.

— Я ревную к нему, — сказал он.

Мои руки крепче стиснули его спину.

— Я знаю, — вздохнула я. — У тебя на это нет абсолютно никаких причин, но я понимаю, Ревик. Правда, понимаю.

— Я в этом не уверен, — произнёс он.

В его свете возник дискомфорт и очередная противоречивая тяга, когда он словно пытался решить, сколько мне рассказать. Во время этой паузы я мельком видела отголоски и ощутила, как к моему свету приливает тепло.

Джон не шутил, когда говорил, что Ревик видел образы из моего времени в Лао Ху.

Но я осознала, что понимаю. В этот раз по-настоящему.

— Это тебя возбуждает, — просто сказала я. — То, что он делал со мной.

Ревик вздрогнул. Он сделал это заметно, и я видела, как к его щекам прилил румянец — наверное, ещё более яркий, чем тот, что играл на моих щеках. От этого Ревик казался молодым, даже если не считать того, что я видела в его свете. Это также напомнило мне о тех вещах из его прошлого, которые я видела в резервуаре, и мой свет затопило реакцией. Я знала, где он научился и этому тоже.

— Не совсем, — в этот раз его тон сделался осторожным. Он также нёс в себе скрытое чувство вины. — Не та часть, где он делал тебе больно. Не та часть, где он принуждал тебя, Элли.

— Я знаю, — я вздохнула. — Я понимаю, Ревик.

Я наблюдала, как он избегает моего взгляда. Когда он так и не посмотрел на меня, я его встряхнула.

В моём тоне зазвучало нетерпение.

— Ревик… ради всего святого. Пленение, секс и принуждение переплетались воедино с самого первого твоего сексуального опыта. Нельзя сказать, будто я до сих пор не замечала, что эти ассоциации буквально запрограммированы в тебя, — пожав плечами, я почувствовала, как к моему лицу прилил жар. — Я не возражаю. Честно, не возражаю. И я не обижаюсь. При нормальных обстоятельствах такие вещи тоже меня заводят.

Когда его лицо напряглось, я снова его встряхнула.

— Под нормальными я имею в виду… не с садистом, которого я презираю. И когда правила обговорены заранее, и нас обоих всё устраивает. Мы же играли с такими штуками в лагере Повстанцев, ведь так? Во всяком случае, немножко?

Когда я подняла на него взгляд, жёсткий импульс боли выплеснулся из его света. Должно быть, Ревик заметил мою реакцию на это, потому что помрачнел ещё сильнее. Но ничего не сказал.

— Они даже шутили про это в Сиэтле, — добавила я, стискивая челюсти. — Кэт и остальные. Тогда я тебя не знала, но уловила отсылки. Они шутили про игры в подчинение с тобой. И что тебе нравится боль.

Очередной импульс… чего-то… выплеснулся из его света.

В этот раз эмоции ощущались более запутанными, смущение смешивалось с тёмным приливом желания и чего-то, почти похожего на зарождение вопроса. Может, той частью своего света он просто пытался подобрать слова для этого вопроса.

Я подождала, давая ему время обдумать и гадая, спросит ли он меня прямым текстом.

Когда он так и не заговорил, я осознала, что читаю отдельные вещи в его свете, почти сама того не желая. Я увидела его глазами лицо и тело Дитрини, причём в таких деталях, что опять осознала правоту Джона; Ревик определённо видел намного больше, чем признавался.