Книга Война, страница 313 – Дж. С. Андрижески

К тому времени вертолёт уже садился. Шум бьющих лопастей заполнил мои уши. Мои волосы затрепало ветром, и я снова ударила телекинезом. И снова. И снова.

С каждым разом мои удары становились сильнее, чаще, может, из-за отчаяния…

Затем эта сокрушительная боль вернулась с такой силой, что я подумала, что это убьёт меня, а может, разорвёт пополам. В этот раз уже два солдата ударили меня по позвоночнику и по боку этими длинными чёрными палками.

Когда я перестала кричать, двое других солдат уже застёгивали оковы на моих запястьях и руках, а также ошейник на моей шее. Я могла лишь стоять на коленях, тяжело дыша, пока Касс наблюдала за их работой, слегка нахмурившись.

Я ударила по ней светом в последний раз прежде, чем они успели активировать ошейник…

И она пнула меня по лицу.

Физическое зрение вернулось ко мне, когда они рывком подняли меня на ноги.

Когда это произошло, я увидела, что мои телекинетические атаки не все были перенаправлены в небо. Разбитое стекло усеивало площадку под чёрным модифицированным вертолётом Sikorsky. Я видела трещину на его ветровом стекле, а пять из семи лампочек, освещавших крышу, разлетелись стеклянной пылью. Двое солдат лежали на спинах и не шевелились.

Ещё один упал на одно колено и кричал. Его винтовка переломилась пополам, а осколки вонзились в его грудь. Ещё один лежал на краю белого круга в центре вертолётной площадки, и его туловище горело, потому что винтовка взорвалась.

Подняв взгляд, я увидела, что Касс осматривает тот же урон, и на её губах вновь играла улыбка. Посмотрев на меня, она погрозила пальчиком и усмехнулась с издевательским неодобрением.

Один из солдат схватил меня сзади — скорее всего, чтобы активировать ошейник. Я вскинула голову назад, боднув его в лицо.

Я услышала, как он крякнул от боли, а потом отпустил меня.

Я едва это заметила.

Я продолжала сопротивляться, отпихивать их от ошейника на моей шее локтями, ногами и головой, дёргаясь и кидаясь из стороны в сторону, чтобы они не смогли запереть механизм.

Крича Ревику в Барьере, я делала всё возможное, чтобы пробиться через их щиты, пыталась обуздать свой свет настолько, чтобы опять атаковать их телекинезом. Из носа пошла кровь, когда я бросилась на их конструкцию. Боль полыхнула в моей голове, усиливаемая электрическими разрядами и интенсивностью моих попыток сосредоточиться.

Я почти не ощущала всё это.

Подтянув побольше света в структуры, которые я использовала для телекинеза, я снова и снова пыталась дотянуться до Ревика, дотянуться до Врега или Балидора. Я наполовину ослепла от света в моих глазах, но видела, как Касс забрала винтовку у одного из солдат, стоявших рядом с ней.

Я видела, как она упёрла винтовку в своё плечо; я видела, как она прицелилась в меня.

Касс была умна, ведь Касс всегда была умной. Она не прицелилась мне в голову или даже в сердце. Она не потрудилась выдвигать угрозы.

Она прицелилась точно в мой живот.

Моя голова без единой мысли прояснилась, как будто это вообще не подчинялось моему контролю.

Прояснилась так, как не прояснилась бы из-за чего-то другого.

— Мне все равно, если ребёнок умрёт, — сказала она. — Правда, всё равно, Элли.

Посмотрев на неё, я поверила ей. Уставившись на неё, всё ещё тяжело дыша, я стиснула зубы. Видимо, раз она вообще потрудилась угрожать мне, то существовал какой-то шанс, что я могла дотянуться до Ревика и поднять тревогу. Был какой-то шанс, что я могла это остановить.