Книга Война, страница 321 – Дж. С. Андрижески

— Откуда я могу это знать? — спросил Дитрини. — Каковы мои гарантии в случае, если я сделаю, как ты говоришь? И почему бы мне просто не вогнать пулю ему в лоб, прямо сейчас?

Когда молчание воцарилось в этот раз, Ревик даже с ошейником буквально ощущал ярость, исходившую от его света. Дитрини молча стоял там, слушая собеседника, но Ревик видел, что он думает, приходит к заключению, которое ему не нравится, но он явно чувствует, что не в силах его изменить. Именно выражение беспомощности и утраты контроля заставило Ревика занервничать.

Затем Дитрини посмотрел на Ревика, и его серебристые глаза походили на жидкий металл.

Подняв руку, разведчик отключил связь, не отрывая взгляда от Ревика.

Тогда он и начал избивать его.

Он атаковал его, не сказав ни единого слова, лишь рявкнул приказ на прекси, чтобы охранник удерживал его на ногах, пока он бил Ревика по лицу, снова и снова, затем по животу и туловищу, да с такой силой, что Ревик не сомневался — у него появилось несколько трещин на рёбрах и несколько ушибов внутренних органов.

На самом деле, он был уверен, что добрая часть его живота и груди представляет собой сплошной и сквозной синяк. А может, он истекает кровью на месте. Его опухшая щека сейчас пребывала в таком отвратительном состоянии, что он не мог различить даже свет. Его подбородок пульсировал между ударами, а боль была такой сильной, что он гадал, не сломалось ли и там чего-нибудь.

Но не это так сильно беспокоило его.

Дитрини избивал его так, будто это самый логичный поступок в данной ситуации, а не абсолютно бесполезная трата их времени при угрозе затопления или чего похуже, когда вода ударит в туннели.

Теперь Ревик прислонялся спиной к изогнутой стене трубы, тяжело дыша и пытаясь собраться с мыслями.

Охранник возле него тоже выглядел нервным, легонько придерживая Ревика за бицепс.

Туннель сочился в желтовато-зелёном свете yisso-факелов, от чего лица казались болезненными, и Ревику становилось сложно думать. Он пытался решить, как он может убедить Дитрини, чтобы тот позволил им выжить, не убивал их просто для того, чтобы не дать кому-то другому добраться до Элли — или не дать ей родить его ребёнка.

Эта мысль вызвала волну столь интенсивной боли, что Ревик инстинктивно попытался заблокировать её и спровоцировал ошейник настолько, что у него вырвался стон.

Когда он поднял взгляд в следующий раз, Дитрини опять смотрел на него, и эти серебристые глаза мерцали ненавистью. Эмоции в них были столь интенсивными, что Ревик мог лишь смотреть на него в ответ, опустошив свой разум.

— Мы отсюда не выберемся, — пробормотал Джон.

— Заткнись, — посоветовал ему Мэйгар.

Его взгляд вернулся к Ревику, затем к Дитрини.

— Ну? — спросил Мэйгар. — Джон прав? Вот как ты планируешь провести свои последние минуты скитания по этому миру, брат Лао Ху? Потому что, хоть я и могу понять твои чувства, я думал, что в оставшиеся годы перед уходом ты мог бы сотворить нечто более значимое?

Он использовал древний прекси, его старинную версию.

После этих слов Ревик уставился на Мэйгара, впервые вспомнив, что тот был учеником Вэша большую часть тридцати-сорока лет своей жизни.

Он на самом деле совершенно не знал своего сына.

А теперь, похоже, он мог вообще никогда его не узнать.

Ревик наблюдал, как Дитрини одаряет Мэйгара одной из своих хищных улыбок.