Книга Пророк, страница 191 – Дж. С. Андрижески

Но на самом деле, бл*дь, неважно, как они воспримут её маму.

Она вообще не хотела это видеть, если окажется, что она ошибалась по поводу своих друзей видящих… если окажется, что они вовсе не такие люди, какими она их считала. Она знала, что будет вне себя от бешенства, если кто-нибудь что-нибудь не так сделает её маме, особенно после того, как все они — включая саму Данте — бросили её в том кошмаре в Квинсе. У неё дым из ушей повалит, и глаза сделаются чокнутыми, как в тех комиксах, которые нравились Джейдену.

Она не хотела, чтобы её новые друзья посчитали её старую жизнь никчёмной.

Она не хотела возненавидеть их в итоге.

Данте представила, как её мама выходит из вертолёта напуганной, орёт, думая, что все ледянокровки морочат ей голову. Её мама, наверное, месяцами читала каналы и искала изображения, видела всё то безумное дерьмо, что происходило в мире. Она видела замки, обнесённые колючей проволокой и возглавляемые похотливыми полководцами, которые продавали детей даже моложе Данте и Пип в обмен на боеприпасы, воду, травку и что угодно.

Что ещё хуже, вдруг это случилось с её мамой? Что, если с ней произошли плохие вещи, от которых она не смогла оправиться? Что, если её мама теперь сломлена?

Дети стали валютой, а вместе с ними женщины и девушки.

Данте была не глупой. Её мама, может, и старая, но она секси-старая, а не жирная и неряшливая. Все её приятели-задроты начали тупить и заикаться в присутствии мамы Данте практически сразу, как только достигли полового созревания. В любом случае, старость и уродство уже не имели значения.

Если её мама выжила, она повидала кое-какое нешуточное дерьмо с тех пор, как на Манхэттене ввели карантин.

Но эти ледянокровки вернулись туда. Они вернулись туда в поисках её мамы, зная, что наверняка никогда не найдут её. Понимая, что она наверняка мертва. Они даже не знали, что её имя было в Списке, но всё равно туда отправились.

Они сделали это для неё — для Данте.

Должно быть, за этим стоял Викрам.

Это должен быть Вик-мэн, хотя она понимала, что он никогда не сознается. Должно быть, он попросил одобрения у Моста, Меча или обоих. Должно быть, они одобрили, иначе этого не произошло бы — Данте это знала, потому что понимала, как тут всё устроено. Но какая-то её часть всё равно оставалась подозрительной и сердитой, ища подвох.

Она не хотела думать о том дне, когда в последний раз видела маму.

Они ввязались в крупную, дурацкую, затяжную ссору. Данте помнила каждое слово. Она орала на свою маму у раковины, на той крошечной, жёлтой как блевотине кухне, где на занавесках были пятна от дыма, а на выкрашенных белой краской шкафчиках виднелись вмятины.

Тем утром она сказала много дерьмовых слов — реально дерьмовых.

Конечно, её мама сама начала. Мама услышала, как она встала в шесть утра, и выбралась из кровати, чтобы наехать на неё прежде, чем Данте уберётся за дверь. Мама знала, что она не затевала ничего хорошего — она всегда знала.

Это чёртово материнское шестое чувство — она просто знала. Она знала, что Данте собирается уйти с Пип и Мэвисом, чтобы сделать что-то незаконное, и попыталась не дать ей переступить порог.

Она орала, что федералы уже один раз арестовали Данте за её «компьютерное дерьмо». Она припомнила того ледянокровку, который её допрашивал, и тот факт, что Данте едва не разрушила себе будущее и шансы получить работу.