Книга Пророк, страница 209 – Дж. С. Андрижески

В этот раз жест показался чрезмерно оберегающим.

Прежде чем я успела сообразить, чем это может быть вызвано, мы уже зашагали вперёд.

Точнее, Ревик зашагал, а я последовала за ним.

Мы сделали как минимум двадцать шагов по коридору прочь от той комнаты, когда дверь за нами наконец-то закрылась. На мгновение я вновь почувствовала Анжи и нерешительность в её свете.

Она думала, что отдала меня абьюзеру. Она позволила моему мужу прийти и забрать меня, и она не могла решить, правильно ли она поступила.

Мне хотелось бы сказать ей, что всё будет хорошо.

Но я понимала, как это прозвучит.

По правде говоря, не помню, чтобы я что-то нормально им объяснила о том, почему я там находилась, но я могла представить, как выглядела, когда явилась к ним на порог. Они знали Ревика как Syrimne d’Gaos — как убийцу. Они воспринимали его как того, кто наверняка причиняет боль своей жене, ведь он убил так много других людей. Жестокие люди имели склонность быть… ну, жестокими.

Должно быть, Джон им что-то сказал.

Чёрт, да я сама могла сказать. Хотелось бы мне помнить. Я понятия не имела, что наговорила им, когда только пришла туда, или даже в первые часы после этого.

Я помнила, как Анжи орала у двери на кого-то вскоре после моего прихода — на кого-то, кто в моём нынешнем чуть менее помутнённом состоянии теперь напоминал Джона.

Но естественно, Джон пришёл бы сюда. Ревик попросил бы его прийти. Балидор также мог попросить его попытаться поговорить со мной. Они бы первым делом послали Джона, потому что Джон знал Анжи и остальных.

Но Анжи и Джона не впустила.

Подумав об этом, я ощутила неожиданный прилив тепла к моим старым друзьям из-за их попыток защитить меня от всего, что они считали вредом. Они изо всех сил старались уберечь меня, пусть даже всего лишь тем, что дали мне право запрещать любому входить в обустроенное для меня убежище.

Я думала обо всём этом, когда Анжи наконец-то закрыла дверь за мной.

И как только дверь захлопнулась, злость на лице Ревика, казалось, рассеялась. Он остановился в коридоре, осматривая меня глазами и светом, примерно в двадцати метрах от двери в комнату, которая вмещала то, что осталось от моей прежней жизни, и людей, которых я знала до него.

Пока он осматривал меня, к его глазам и рукам вернулась та нерешительная насторожённость.

Я видела, как он заметил мою одежду и, вероятно, как от меня пахло — учитывая выражение на его лице.

Однако когда он заговорил, он спросил то, что я меньше всего ожидала услышать.

— Ты накурилась? — спросил он, всё ещё осматривая меня.

Я попыталась вспомнить, когда курила тот косяк с Сасквочем, и нахмурилась.

Другие тоже курили. Я знала, что на мне мог сохраниться запах последних косяков, которые выкурили другие: Сасквоч, Джейден и Фрэнки. Запах мог остаться на моих волосах и одежде ещё долго после того, как его воздействие на мой организм закончилось. Из-за всего остального в моём свете я не могла достаточно чётко мыслить, чтобы решить, какой ответ на его вопрос будет самым правдивым.

Я подумала, что возможно, была под кайфом прошлой ночью.

Я знала, что перестала принимать косяки, когда ощутила головокружение. После этого я начала отмахиваться от них, но не помнила, как давно это было.

Субъективно казалось, что прошло несколько дней.

Когда я не ответила сразу же, Ревик выдохнул.