Книга Дракон, страница 207 – Дж. С. Андрижески

В какой-то момент я услышала слова.

«Это наша годовщина. Это наша годовщина, детка. Одна из них… первая».

Вместе с тем пришли образы.

Мы вдвоём проснулись в Сиэтле. Он обвивал меня руками в те первые разы, когда приходил в сознание. В его сердце и свете было столько жара, что он едва мог это вынести.

Неверие, что ему довелось меня обнимать.

Неверие, что я льнула к его свету и голой коже.

Затем последний раз, когда он проснулся от боли и обнаружил, что я стою на пороге с Уллисой и смотрю на него со страхом в глазах.

Я боялась его.

Он хотел меня ещё до того, как уложил в голове, что случилось между нами, пока я кормила его светом. Он хотел меня так сильно, бл*дь. Почти так же сильно, как он хотел, чтобы Уллиса убралась от меня нахер, убралась от моего света и перестала трогать меня своими проклятыми руками.

Потом я ушла, и он умолял меня о сексе, укоряя себя, безрассудно злясь на себя за то, что он прогнал меня, повел себя как мудак, когда я была так же напугана, как он сам… когда я ничего не знала и не могла понять, что случилось между нами.

Потом меня затопили воспоминания, которых я не знала. Вещи, которых он мне не рассказывал.

Как сильно он злился, бл*дь, когда Кэт появилась на пороге той комнаты.

Как он подумывал высказать мне всё. Выцепить меня на кухне и сказать, куда я могу засунуть своё чёртово «предложение». Послать меня нахер… или предложить мне самой трахнуть её, раз уж мне так хотелось причинить ему боль. Сказать мне, что раз я вижу его шлюхой, то он с удовольствием подкрепит это мнение и переспит с таким количеством людей, какое я ему подсуну.

Но он не сделал ни того, ни другого.

Он боялся, что увидев меня, по-настоящему слетит с катушек. Что он будет крушить всё подряд. Напугает меня. Он знал, что ведёт себя безрассудно. Он знал, что в данный момент настолько далёк от здравого смысла, что не может позволить себе даже ссориться со мной.

В те несколько минут, секунд, или ещё чего-то, я ничего не видела сквозь его воспоминания о том утре, сквозь сокрушительное смятение эмоций, бушевавших в его свете.

Это погрузило и меня в тот момент.

Стоя в старом душе с розовым кафелем в доме Уллисы. Стоя там голышом, под струями воды, в боли, пока его свет сплетался с моим, едва не душа. То желание в нас обоих извращалось в недоверие и страх, а потом опять сменялось тоской, когда один из нас отстранялся. Я панически боялась того желания. Я чувствовала себя такой потерянной от этого желания, от него, от простой разлуки с его светом и кожей…

Я вспомнила тот сбивающий с толку разговор на кухне.

Я вспомнила, как мне тоже хотелось прогнать Кэт, чувствуя, что я облажалась, совершила ошибку, сказав, что она может его увидеть. Как я пыталась решить, что ему сказать, какой придумать повод, чтобы прогнать её из его комнаты.

Чем дольше я стояла там, тем сильнее становилось то ощущение ошибки, и в итоге я поняла, что действительно совершила ошибку. Может, большую ошибку. Может, такую, которую не смогу исправить…

Его боль усилилась, становясь невыносимой, и я почувствовала, как он тянется ко мне. Из его света исходили эмоции.

Затем он кончил.

Я почувствовала, увидела это его глазами, пока его тело содрогалось внутри…

Кого-то, кем бы она ни была. С кем бы он ни был.

«Поспеши, Элли, — послал он из того верхнего, более тихого места. — Поспеши, детка. Пожалуйста. Боги, пожалуйста. Я не смогу долго выносить это».